— Восемь лет учёбы остались позади, — слова коменданта лагеря «Зарница» полковника Георгия Вересова разлетались с высокой трибуны над шестью сотнями курсантов. — И сейчас здесь стоят лишь лучшие, те, кто достоин биться за величие Родины на самых ответственных рубежах! Те, кто понесёт грозное оружие, и будет разить врага без жалости. Но оружие это не в руках ваших, — полковник сделал паузу и обвел шеренги леденящим взглядом. — Нет. Оно в сердцах! Имя его — Священная Ненависть! И никто никогда не сможет обезоружить вас! — комендант сделал паузу и продолжил, чуть сбавив накал: — У русского десанта, элиты вооружённых сил, был лозунг — «Сбит с ног — сражайся на коленях. Идти не можешь — лежа наступай». Так говорил генерал Маргелов. Под его началом были воспитаны тысячи доблестных воинов. Они покрыли себя вечной славой! Всегда на острее атаки, всегда первые! И вы — их наследники. Несите знамя десантно-штурмовых войск с честью! Пусть трусость никогда не запятнает его! Пусть враг никогда не увидит спину штурмовика! Пусть имена наших полков рождают ужас в сердце каждого, кто посмел противиться воле Союза! Так присягните ему! Клянёмся! — начал полковник текст присяги, и без того известный всем наизусть.
— Клянёмся! — повторили шеренги.
— Хранить верность Родине! — продолжил седовласый ветеран, он говорил, не прибегая к помощи аппаратуры и, казалось, почти не утруждал этим могучие лёгкие. — До конца!
— Хранить верность Родине до конца! — вторили шеренги.
— Чтить своих командиров! Беспрекословно исполнять приказы!
— Клянёмся!
— Везде и во всём ставить общее превыше личного!
— Клянёмся!
— Уничтожать врага без тени сомнения, любыми доступными средствами!
— Клянёмся!
— Защищать граждан Евразийского Союза, везде и всегда!
— Клянёмся!
— Положить жизнь за Отчизну, ели того требует долг!
— Клянёмся! Клянёмся! Клянёмся!
Полковник ненадолго замолчал, отдавая плац во власть звенящей тишине, и вытянулся по стойке смирно.
— Приветствую вас, штурмовики!
Сжатая в кулак правая ладонь Вересова поднялась и ударила в широкую пластину орденских планок возле сердца.
Шесть сотен рук как одна взметнулись в воинском приветствии, и «Служу Отечеству!», будто громовой раскат, прогремело над лагерем.
Краем глаза Глеб заметил, как стоящий во главе шеренги Крайчек переменился в лице. Брови Палача сошлись к переносице и каменный подбородок дрогнул.
— Штурмовииик! — Преклов словно помешанный орал и бил себя в грудь. — Я, мать вашу, штурмовик! Всё! Прощай учебка! Чтоб я сдох! Мы идём на войну!!!
— Да заткнись уже, — пробурчал Глеб, заканчивая укладывать в вещмешок немногочисленные пожитки.