Производство «солдат-бройлеров», поставленное на поток не хуже тушёнки, давало ежемесячный приплод от восьмидесяти до ста тысяч боевых единиц — выносливых, быстрых, способных вести огонь из стрелкового оружия и выполнять элементарные приказы. Если верить официальной пропаганде, БИВни ежегодно спасали миллионы жизней граждан ЕС, отдавая свои. Но тот, кто видел их в деле, понимал, что эти заявления имеют мало общего с действительностью.
Уж до Старших Братьев, — рассуждал Глеб, — им по эффективности точно было, как до Луны. Жаль, что «ходячие танки» ушли в историю.
И — кто бы мог подумать?! — вот он! Живое воплощение мощи, легенда! Стоит в трёх метрах. Так близко, что слышен стук его огромного сердца. Чудовищные мускулы перекатываются буграми под серой спецовкой. Рукав едва не трещит по швам на предплечье, стоит мясистым пальцам сжаться в кулак. Лицо — глянешь, не заснёшь. Скорее морда. Тяжёлая квадратная челюсть, широкий рот с губами, оттопыренными по краям из-за развитых клыков. Плоский, будто сломанный нос. Толстые, угрюмо сведённые брови, низкий скошенный лоб, и глубоко посаженые глаза, глядящие на безобидного лаборанта так, что приходить уверенность — жить ему осталось совсем ничего.
— Спокойно, лежите, — медик безуспешно попытался удержать Глеба в горизонтальном положении, но тот, не обращая внимания на жалкие потуги, сорвал датчик и встал с кушетки. — Немедленно вернитесь! Нельзя прерывать процедуру! Дьявол! Всё сначала…
— Талос, — прочёл Глеб на бирке усаживающегося в жалобно поскрипывающее кресло великана, — номер тринадцать.
Сон, обыкновенно приходящий вместе с командой «отбой», в этот вечер задерживался. Дисплей часов на прикроватной тумбочке высвечивал уже «23–50», а Глеб всё лежал, глядя в потолок, и думал. Думал о разном: о своём звене, оставшемся в Актау; о Гипербазисе; о гражданских с их странностями; о том, как много ещё не видел; об остальных двадцати трёх номерах; и, конечно же, о Старшем Брате. Образ могучего Талоса настолько плотно засел в мозгу, что любые мысли, рано или поздно, возвращались к «ходячему танку». И когда усталость, наконец-то, взяла верх над впечатлениями, Глеб погрузился в сладкие грёзы. Там он снова был в армии. На передовой. Шёл по выжженной чёрной земле, плечом к плечу с закованными в броню великанами. Слышал, как хрустят под их пятой кости испепелённых врагов. Полной грудью вдыхал чудный запах напалма, гексогена, пороха и горелого человеческого мяса. Шипела «Плазма», заливая истерзанный блиндаж огнесмесью, выли «Фениксы» Палачей, с чудовищной скоростью пожирая боекомплект в заплечных ранцах, ухала далеко позади артиллерия, сотрясали всё вокруг орудийные залпы «Циклонов», рвались снаряды, комья земли и пепел летели в лицо… А он шагал в полный рост, с улыбкой. Он был счастлив.