Окружающее казалось нереальным. Пустынные улицы под ярким солнцем. Ставни и жалюзи в витринах магазинов. Закрытые окна. Вместо бурления транспорта и прохожих — только вооруженные патрули да редкие военные машины.
Гамид просматривал свои составленные утром наброски обращения и тексты, какие уже успели подготовить аппаратчики. Нет, не то, думал он, отрываясь и поглядывая в окно, нужны совсем другие слова. Неожиданно показались дымящиеся развалины многоэтажного жилого дома. Пожарные машины, множество фургончиков «скорой помощи». Из памяти тут же всплыла развороченная ложа театра и выкатившаяся из-под обломков голова матери Шахерезады. Он содрогнулся.
— Когда это произошло?
— Ночью. — Начальник аппарата вздохнул. — Одна из первых трагедий. Люди даже не успели проснуться.
— Почему мне докладывали только об офисах и торговых центрах, где ночью нет никого? Сколько еще жилых домов?
— Восемь удалось обезвредить. Два — нет… Три пока удерживают боевики. Все в районе Селям.
Селям — район многоэтажных новостроек. Голова Тамили опять покатилась перед его глазами… Но что значит пара десятков погибших тогда в театре по сравнению с сотнями трупов людей, мирно спавших в собственных кроватях?..
Он сказал об этом в своем обращении. И еще сказал, что не пожалеет никаких денег на выкуп всех заложников, лишь бы прекратить бессмысленное кровопролитие. И что сложившим оружие и сдавшимся боевикам будет дарована жизнь, а за информацию о верхушке заговора он платит бриллиантами, и продемонстрировал то самое колье из ларца-передатчика.
Гамид еще не успел покинуть телецентр, как поступила информация о террористах, захвативших дворец наместника. До сих пор они отказывались вступать в какие бы то ни было переговоры, но сейчас вдруг выдвинули требования: двести миллионов и самолет, который беспрепятственно вывезет их из страны, а пока каждый час они будут расстреливать по пять заложников. Когда заложники кончатся, а денег и самолета не будет, дворец наместника взлетит на воздух. В подтверждение серьезности своих намерений они выкинули из окна пять трупов.
— Едем туда. Пусть телевидение прямо с площади перед дворцом наместника ведет прямой эфир. Я буду говорить там.
— Ваше высочество, это безумие! — воскликнул начальник аппарата. — Вы не можете рисковать собой!
— Знаю, знаю! Я не могу собой рисковать. Я знамя. Сами подумайте, какой смысл стрелять в знамя, если можно получить двадцать миллионов лишь за то, что не выстрелишь в него? Если уж фанатики, жаждущие смерти, начинают торговаться, чтобы жить, значит… Ну? Ну, мой дорогой Абдулла бен Саид? Распорядитесь, чтобы на площадь срочно доставили побольше золотых слитков и всяких ювелирных изделий. Блеск золота и драгоценных камней очень побуждает к долгой жизни. Не волнуйтесь. Обещаю, что обязательно надену бронежилет.