В конце концов Анри решил обучить возлюбленную французскому, а если получится, то и английскому языку. К его изумлению, Тулси оказалась очень способной ученицей.
С тех пор как Тулси и Анри стали жить вместе, они были счастливы так, как могут быть счастливы только грешники, чудом очутившиеся в раю. Однажды молодая женщина решила станцевать для возлюбленного, и он был поражен игрой ее лица, на котором беспрестанно отражались разные чувства: тревога, горе, радость, счастье. Анри заворожили плавные движения, искусные вращения тела, текучие изгибы рук Тулси — непередаваемый, первозданный рисунок танца. Сложные движения в сочетании с бесконечной переменой выражений лица и глаз составляли основу тонкого поэтического языка, обладающего не меньшей силой, чем тайная мелодия речи.
С ними были их страсть, влечение души и плоти, сила молодости и любви. Они отдавались друг другу так часто, как только могли: в жаркой темноте ночи, при свете занимающейся зари.
Однажды Анри спросил:
— Ты ни о чем не жалеешь?
Молодая женщина ответила:
— Мне жаль Кайлаш. Она осталась совсем одна. Индианка не может жить без мужчины. Прежде о ней заботился Рамчанд, а теперь?
— Быть может, вы еще встретитесь? — сказал Анри.
Тулси печально покачала головой.
Однажды она шла по центральной улице палаточного городка и услышала за спиной разговор офицерских жен. Эти дамы изнывали от скуки: мужья целый день занимались военными делами, и на их долю не выпадало никаких развлечений. Они мирились со своим положением лишь потому, что надеялись на богатую добычу в виде золота, драгоценностей и земель, которую рано или поздно принесет их супругам пребывание в варварской стране.
Им было интересно посудачить о странном союзе француза и индианки, возбуждавшем их ревность, потому что они находили Анри весьма привлекательным мужчиной.
В те годы войска еще не имели специальной колониальной формы, в любую погоду солдаты и офицеры ходили в наглухо застегнутых мундирах и напудренных париках. Анри де Лаваль не считался военным; он давно отказался от парика и плотной одежды и в своей светлой рубашке с расстегнутым воротом, со слегка растрепанными на ветру, выгоревшими на солнце светло-русыми волосами и загорелым лицом казался дамам очень мужественным и красивым.
Четыре дамы, несмотря на жару и плохую дорогу, были одеты в платья с кринолинами из тростниковых обручей, атласные туфельки на каблуках и шелковые перчатки. Держа над головой крохотные кружевные зонтики, они откровенно сплетничали.
— Как индианки умудряются наматывать на себя такие одеяния, ходить в них, да еще заниматься какой-то работой!