- Ох, как гадко все это, Сережа!…
Она замолчала. За глухими железными стенами чуть слышался неразборчивый визг Люськи, хохот капитана. Сергей сел рядом.
- Вытри-ка слезки, улыбнись. Ну, что ты?… Ну, хочешь, бросим их тут, уедем?
- Хочу.
- Ну, и бросим. - Он повернул ее к себе, поцеловал. - Эх, Еленка, Еленка…
- Ты что? - Она рванулась, вскочила. - Ты что это, а?…
- Дура ненормальная, - со злобой сказал Сергей.
- Не будет этого. Никогда не будет. Никогда, - как в бреду, повторяла она.
- Ну и заткнись! - грубо оборвал он. - Тоже цаца выискалась, девочку из себя строит.
Вылез из кубрика, что есть силы грохнул дверью. Еленка упала на диван, расплакалась в голос, не сдерживаясь.
Когда успокоилась, голосов уже не было слышно: гости то ли дремали, загорая на песке, то ли ушли в глубь острова. Еленка напряженно прислушивалась, пытаясь угадать, где они сейчас, но в кубрик доносился только плеск воды, шуршащий перекат камыша да резкие крики чаек. Потом грохнули по палубе шаги, и на трапе показался Сергей: он нес бутылку вина и тарелку с конфетами.
- Подлизываться пришел, - улыбнулся он.
- Где они?
- Гуляют. - Он хохотнул, не удержавшись. - Природа, Еленка, своего требует.
- Женатые ведь.
- А что им, убудет, что ли?
- И ты таким будешь, когда женишься?
- Я-то… - Сергей налил вина, хлебнул. - Это смотря на ком женюсь. Если муж налево свернул, так в том, Еленка, жена виновата.
- Жена всегда виновата.
- Ну, не скажи. Вот у меня кореш в Саратове… - Он вдруг замолчал, точно вспомнив что-то. - А ты чего не пьешь? Веселей гляди, матрос! Чего там, мир ведь, а?
А глаза никак не хотели улыбаться. Холодные и колючие, жили они отдельно от него - шумного, подчеркнуто веселого.
- Фальшивый ты. - Еленка вздохнула. - Ой, какой же ты фальшивый!
- Ну, что там - фальшивый, фальшивый. Какой есть…
Гости вернулись к ужину: усталые, равнодушные, далекие друг от друга. Мужчины держались особняком: капитан усердно скоблил толстую можжевелину с хитро загнутым корнем; инспектор лег в тень, прикрывшись от мух рубахой. Сергей помогал женщинам с готовкой, таинственно подмигивал, ухмылялся. Еленка злилась, но молчала. Улыбалась, пряча злые глаза, все снесла и выпросила-таки крепкую можжевеловую палку.
- Это - вам, - сказала она Ивану вечером, когда они остались одни в кубрике. - Не знаю, может, коротка.
Иван взял палку, примерил:
- В самый раз.
Равнодушно поставил в угол, начал стелить постель.
Еленка смотрела в сутулую широкую спину, молила, чтобы повернулся, чтобы спросил о чем-нибудь.
- Наврала я вам, - тихо, запинаясь на каждом слове, сказала она. - Ни у кого я тогда не была. Просто ревела на берегу до рассвета.