Патрик в том месте сбросил оцепенение, быстро шагнул ему навстречу.
– Что с ней? – спросил он срывающимся на дрожь глухим голосом.
Удача на ходу вскинул шпагу, решительно направил остриём ему в грудь.
– Прочь с дороги! – объявил он холодно, и это требование прозвучало, как последнее предупреждение.
– Ты мне не доверяешь? – делая над собой усилие, смиряя гордость, выговорил его бывший товарищ по путешествию.
– Нет, – резко ответил Удача и живо оглянулся.
– Я хотел втянуть англичан в политическую неприятность, – вдевая носок сапога в бронзовое стремя, принялся объяснять Патрик. – Не знаю, сможешь ли ты это понять. – Его лошадь шагнула к Удаче. – Поверь мне, я хотел её вырвать из лап брахманов любой ценой. И без моей помощи тебе сейчас не обойтись. Давай её ко мне на седло.
За храмом послышались гортанные злобные крики проклятий и тревоги. Удача колебался лишь секунду, потом передал девушку ему, а сам принялся срывать с ног своего коня и отшвыривать тряпки, которыми были обвязаны копыта. Патрик завернул лошадь, пришпорил её, и она поскакала прочь от этого места. Шум возбуждённой, пробудившейся к ярости толпы нарастал, затем появились факелы. Они дымились, отбрасывали тусклый свет на стены храма, озаряли тёмные лица с белками глаз, сверкающих в гневном помешательстве.
– Чужеземцы осквернили храм! – истошно завопили фанатики.
И толпа взревела.
– Смерть! Смерть чужеземцам!
Удача запрыгнул в седло, выровнялся, поджидая толпу, давая возможность отягощённой кроме всадника ещё и девушкой лошади Патрика раствориться среди теней домишек искривлённой улочки. Его заметили, и расколовшаяся на бегу толпа пропустила вперёд троих скверных наездников, бестолково машущих кривыми саблями.
– Смерть чужеземцам! – заорали они, устремляясь на него, будто увидали самого лютого врага.
Удача хладнокровно оценил положение, в котором оказался. Расправиться с конными туземцами не составляло труда, но делать этого не стоило, пусть они мешают другим, более опытным конным преследователям, и он развернулся к толпе спиной. Там завизжали от радости, словно дикие кровожадные звери, уже предвкушающие, как ощутят на зубах его горячую плоть. Однако радость фанатиков была недолгой, он быстро оторвался от наездников, и разочарованные вопли проклятий стали отставать.
Вскоре один за другим два всадника с украденной девушкой будоражили стуком копыт улочки и переулки ночного города. За ними жизнь пробуждалась ото сна, лаяли собаки и загорались огни, оживало многоголосье криков.
– Смерть чужеземцам! – как клич к восстанию, доносилось оттуда среди общего шума.