Я так струхнул, что у меня даже стекла очков немножко дрожали. Но тут произошла одна штука, которая круто изменила весь ход нашей жизни. Я увидел, что пока «сита» Асунсьон рассказывает про картину, к ней пристраивается какой-то чувак. И чувак этот был… тот самый, который хотел ограбить нас с дедушкой!
Пока музейный охранник не успел наябедничать на нас без всякого зазрения совести, я бросился в объятия к своей «сите» Асунсьон (в жизни бы не подумал, что когда-нибудь паду так низко) и сказал:
— «Сита» Асунсьон, к вам хочет залезть в сумку знаменитый вор из Вороньего Овражка, он мало того, что сын Хоакины по прозвищу Молотилка, так и СПИДа у него никакого нету!
«Сита» Асунсьон отчитала охранника за то, что в музее так плохо следят за порядком, а меня расцеловала и сказала, что обратно я поеду в автобусе в первом ряду, рядом с ней, то ли в честь заслуг перед отечеством, то ли в честь неизвестного солдата, точно не помню.
Перед тем как ехать обратно, нас всех отвели пописать в музейный туалет. Так всегда бывает, когда мы куда-нибудь ездим на экскурсию. В туалете я опять наткнулся на грабителя. Он вцепился мне руку и говорит:
— Слушай, ты, Очкарик (до сих пор не могу понять, откуда он узнал мое прозвище), я не для того свалил из Вороньего Овражка и приехал в Мадрид, где меня никто не знает, чтобы ты каждый день вертелся у меня под ногами и портил весь бизнес.
Я сказал, что это я не со зла, просто, если бы я его не выдал, мне самому влетело бы по первое число. А чтобы он меня отпустил и перестал щипать за руку, я ему посоветовал одно место, где можно махать ножом из Вороньего Овражка и грабить сколько влезет, а я уж точно не стану болтаться под ногами и совать нос, куда не просят.
Впервые в истории «сита» Асунсьон не отругала меня за то, что я позже всех вернулся в автобус. Она сидела в первом ряду и ждала меня. Перед носом у всего класса я плюхнулся на переднее сиденье рядом с училкой в своей новой роли главного подлизы всех времен и народов.
Правда, радовался я всего минуты две с половиной, а потом начал тихо дохнуть со скуки. Я слышал, как сзади Джиад орет во всю глотку: «У Ушана нету письки!», и готов был лопнуть от зависти.
Училка, конечно, вцепилась в меня и стала показывать все достопримечательности, какие нам встретились по дороге, и я подумал, что с достопримечательностями в Мадриде явно переборщили.
«Сита» Асунсьон была прямо сама не своя от радости, что у нее в классе появился новый подлиза. А у меня все не шло из головы, что я только что совершил вроде как не очень смертный грех, в котором даже исповедаться никогда не смогу, потому что хожу на этику, а не на религию, и знакомых священников у меня ни одного нету.