— Ты должна победить три раза подряд? — уточнил Светлен, ехидно ухмыльнувшись.
— Не вздумай! — почуяла подвох Галка. — Поддаваться — нечестно!
— Тогда придумай честное условие.
— Блин! Блин, блин, блин!!! И еще одно мучное изделие. Я сейчас!
Галка пулей пронеслась через двор, исчезла в доме, но через миг выскочила обратно и вручила князю скрученный листок неплохо выделанной бересты.
— Сможешь прочесть, выйду за тебя! А не сможешь — отстанешь навсегда! Идет?
— Идет, — с широкой улыбкой ответил Светлен и практически бегло прочитал написанный «по-русински» текст, лишь изредка запинаясь на сложных словах.
Галка смотрела на князя с всё возрастающим изумлением.
— Откуда ты… Так нечестно… Ты знал… Это наша грамота… Женская…
Пока она лепетала, наглючая рожа древлянина расплывалась в ухмылке всё шире и шире.
— Неужели ты думаешь, что я не знаю грамоты, на которой моим дружинникам пишут их жены? К тому же она удобная. Мы используем ее чаще старой. И из Кордно этими буквицами отписывают.
Светлен сделал паузу и вернулся к старой теме.
— Ладно, на самом деле было нечестно. Неволить не буду. Но ты подумай о моем предложении. Оно от сердца.
Галка встала, подошла вплотную к мужчине, задрав голову, чтобы видеть лицо, вздохнула, неуверенно дотронулась пальцами до его руки и сказала:
— Свет… Это… Пошли драться… Мне еще тебя трижды победить надо. Без поддавков…
Печенежские Степи, лето 6448 от Сотворения мира, червень
Солнце только вскарабкалось в зенит и спускаться не собиралось. Светилу и наверху хорошо, все видно. Например, отлично виден одинокий всадник на идущем неторопливым шагом коне. Раскинувшееся до горизонта серебристое море ковыля послушно ложится под копыта. Даже жаль, что топчется такая красота. Лишь кое-где, девятыми валами, вздымаются из безмятежности простора крутые спины курганов. Среди них прячется Белый Старик, ощетинившись десятком глыб из песчаника волею природы, а может, неведомых вождей затащенных на вершину. Много народов прошло этими степями. И далеко не все оставили след в памяти людской. Время потоком вымывает воспоминания о былом. А Степь забывает еще быстрее. После весенних дождей она укутывается зеленым ковром, приходящим на смену ковру белоснежному. И так год за годом… И каждый год крадет кусочек памяти. Где прорезая землю оврагом, где вспухая новым курганом, хранящим тело героя.
Времени достаточно. До зимы еще далеко. Можно не спешить, не рвать конские бока шпорами, не заставлять исходить на пену. Можно вспоминать. И думать. О многом. О том, что меняется не только Степь. Меняются и люди…