Нехорошие вести о том, что начало вызревать на Руси, достигли Степи. И было в тех вестях многое. О силе, что начинает перехлестывать через край. О готовящемся походе. О криках посаженных на кол доглядчиков Итиля и Константинополя. О «чистке». Старое слово, звучащее на новый лад. Страшное, аж мороз по коже продирает. Это могли бы подтвердить многие. Но нет их, только смотрят головы с колов позорного тына. Да души мучаются в христианском или иудейском аду. Каждому по вере его…
Киевский скрытник Вукомил не зря носит свое имя. Истинным волком оказался волхв, наделенным нелюдским чутьем. Взяли всех, кто ел горький хлеб разведчика, запивая полынным настоем лазутчика. За один день и одну ночь. И счастье тем, кто успел выхватить засапожник и встретить смерть в бою. Или кто был признан никчемным и зарезан сразу, скучно и буднично: ножом под ребро. Остальным хуже. Им выпала казнь. Плохая казнь.
Но печенегов вернули Степи. Живыми и здоровыми, просто наказав идти и не вредить. Умному достаточно.
Куркуте умен. Никогда и никто не мог оспорить его ум. Не сглупил бей и сейчас. Прошло два дня, и один из отпущенных вернулся в Киев. Вернулся, чтобы кинуться к княжескому кремлю. Не ошибся Куркуте, посланника не заставили ждать под запертыми воротами. Отворили, едва услышав имя пришедшего. Пригласили, напоили-накормили и, главное, выслушали.
И теперь Куркуте едет на полуночь, неторопливо отмеряя пройденный путь шагами вороного жеребца.
А воевода Серый столь же неторопливо едет на полдень, прикидывая, сколько осталось.
«Ближе к ночи. На вершине Белого Старика, — всплыли переданные слова. — Я приду. Будем говорить. Ты и я.» Вот и оно, место тайной встречи. Куркуте опасается огласки. Он прав. Что знают трое — знают все. Лучше — тайна. Кабукшин Йула — сильны и прославлены ратными подвигами. Но у печенегов восемь племен. И каждое тянет на себя белую кошму. А Куркуте — бей. Одного племени из восьми. Но не договорившись с одним, не найти общий язык со всеми. А печенеги не смертельные враги, просто соседи. Иногда добрые, иногда — не очень. Ходившие и с Олегом на Царьград, и без Олега на Киев. По-разному бывало.
Сверху различимо все. Куркуте не торопится, зря горяча коня. Да, бей не хочет опоздать, слишком многое решился поставить на кон. И боится сам себя отговорить. А еще сильнее боится, что Черные Князья тоже верно поняли предложение Руси и успели послать переговорщика раньше… Но печенег опытен, и давно научился находить в родной степи нужное место. В нужное время.
Солнцу видно все. И тарпаньи табуны, и волки, бегущие по следу. И степные овраги, по которым крадется четыре десятка пластунов перекинувшихся, ради такого дела, из «Детей Стрибога» в «Детей Ящера». Ведь никто не скажет, что готов довериться вчерашнему врагу полностью. И полсотни всадников на горячих конях, прячущихся в тех же оврагах. Высокие договаривающиеся стороны подстраховались. «Во избежание», — как любит говорить воевода Серый. А старейшина Турах, по прозвищу Балчар