Он шмякнул трубку на рычаг и бросил платочек Делле Стрит.
— Пусть полицейские, когда явятся, — сказал оy, — получат от вас вот это, обворожительную улыбку и больше ничего. Ни слова о том, что знаете.
— Что же все-таки произошло? — спросила она.
Перри Мейсон посмотрел на нее твердым взглядом.
— Раз вы так настаиваете, — ответил он, — то знайте: нынче вечером Клинтона Фоули убили между половиной восьмого и восемью.
Поль Дрейк беззвучно присвистнул.
— С одной стороны, ты меня не удивил, — заметил он, — а с другой — удивил. Когда я впервые услышал про полицейские сирены, я подумал, что, возможно, произошло убийство. Но потом, поглядев, что ты вытворяешь, я решил, что даже ты не станешь так рисковать по мокрому делу.
Делла Стрит посмотрела — но не на Перри Мейсона, а на Поля Дрейка.
— Неужели так плохо, Поль? — спросила она.
Сыщик открыл было рот, но спохватился и промолчал.
Делла Стрит подошла к Перри Мейсону и заглянула ему в глаза.
— Шеф, — сказала она, — я могу как-то помочь?
Он посмотрел на нее сверху вниз потеплевшим взглядом.
— Это дело мне придется доводить до конца в одиночку, — ответил он.
— Вы собираетесь рассказать полиции, — спросила она, — про клиента, который хотел знать, останется ли его завещание в силе, если его казнят за убийство?
Взгляд Перри Мейсона снова стал жестким.
— Мы, — произнес он, — не намерены сообщать полиции ровным счетом ничего сверх того, что уже сообщили.
Поль Дрейк выпалил с неожиданной горячностью:
— Перри, ты уже и без того поставил себя под удар в этом деле. Если убийца Клинтона Фоули обращался к тебе до этого за советом, ты обязан пойти в полицию и…
— Чем меньше ты знаешь о положении дел, — сказал Мейсон, — тем меньше для тебя риска.
— Я и так уже знаю слишком много, черт побери, — мрачно заметил сыщик.
Мейсон повернулся к Делле Стрит и медленно произнес:
— Если вы им заявите, что я оставил этот платок, чтобы вы им его передали, и больше по этому поводу вам сказать нечего, они едва ли будут вас выспрашивать.
— Не тревожьтесь обо мне, шеф, — возразила Делла, — я сумею за себя постоять, но что собираетесь делать вы?
— Собираюсь уйти, — ответил он, — и сделаю это сию же минуту.
Он пошел к двери, взялся за ручку, но повернулся к тем, кто остался в конторе.
— Все, что я сделал, — сказал он, — должно сложиться в единую осмысленную картину, а кроме того, наделать дьявольски много шума. Мне приходится рисковать, но я не хочу, чтобы вы шли на риск. Я хорошо знаю, как далеко могу зайти; вы этого не знаете. Поэтому я настаиваю, чтобы вы подчинились моим указаниям и остановились.