Я кивнул, и мы поехали дальше. Наконец силиконовая равнина осталась позади; теперь нас со всех сторон обступили голые скалы.
— А что ты делаешь сейчас? — осмелился я спросить Рэндома.
— Ну, раз у меня с небесами все получилось, я хочу попробовать добраться и до земли, — ответил он.
Скалы перестали тесниться, между ними появились проплешины. Через некоторое время земли стало значительно больше, а скалы торчали лишь кое-где. Наконец я увидел яркие пятна зелени — сначала лишь отдельные клочки травы, однако необычайно зеленой, изумрудной; во всяком случае на Земле, насколько мне было известно, такая не росла.
Вскоре зелени стало больше.
Появились первые деревья, разбросанные поодиночке вдоль дороги. Потом мы оказались в лесу.
Ах, что это был за лес!
Я никогда в жизни не видел подобных деревьев — мощных, в великолепных, глубокого сочно-зеленого цвета лиственных уборах, с легким золотистым отливом. Деревья высились, точно башни; они, казалось, достигали небес. То были немыслимо огромные сосны, дубы, клены и еще какие-то другие деревья, названий которых я не знал. Их ветви чуть колыхались под легким ветерком, наполняя воздух дивным ароматом. Я сразу ощутил этот аромат, едва приоткрыв окно. И мне тут же захотелось открыть все окна, чтобы ветер вольно гулял по салону автомобиля и можно было полной грудью вдыхать живительный лесной воздух.
— Арденский лесnote 6, — спокойно сказал тот, кто называл себя моим братом; впрочем, я знал, что он именно мой брат, и любил в нем эту спокойную мудрость и отчасти завидовал ему — потому что он все это знал и помнил так хорошо.
— Брат, — произнес я с чувством, — ты все делаешь правильно. Лучше, чем я ожидал. Благодарю тебя.
Это, похоже, его просто ошеломило. Видимо, до сих пор Рэндом слова доброго от своих родственников не слышал.
— Я делаю все, что могу, — сказал он. — И так и будет впредь, обещаю. Гляди! Вот наше небо и вот наш лес! Это настолько хорошо, что даже как-то не верится! Кроме того, мы миновали больше половины пути и не встретили особых препятствий. По-моему, нам здорово везет. Ты дашь мне регентство?
— Дам, — ответил я, хотя понятия не имел, о чем он. Просто мне хотелось наградить его, раз это в моих силах.
Рэндом кивнул и сказал:
— И я благодарю тебя.
Он с детства был жутким пронырой и вечным бунтарем. Мне вспомнилось, что когда-то давно родители пытались приучить его к дисциплине, только это им так и не удалось… И тут до меня дошло, что родители-то у нас с ним общие! А вот с Эриком, Флорой, Каином, Блейзом и Фионой — нет. Не помню точно, как с остальными, но с теми, кого я вспомнил, это было именно так.