Фомин неторопливо поднялся с кушетки, поправил на себе одежду и заговорщицки подмигнул психоаналитику:
– Я буду вас ждать, доктор.
– Как договорились. До вечера.
Лаврентьев устало опустился в кресло и прикрыл глаза. Дверь закрылась. Он остался один. Некоторое время сидел неподвижно, о чем-то напряженно думая. Затем открыл ящик стола, вытащил связку ключей и поднялся с места. Снял халат и вышел из кабинета.
В приемной находилась одна Алена.
– Вы сегодня встречаетесь с Миловидовой, – напомнила она, несколько удивленно скользнув взглядом по задумчивому лицу психоаналитика.
– Я помню. Пусть она меня подождет.
Ему необходимо было сейчас отлучиться. Потому что существовала проблема. Проблема с его женой. Что-то стало происходить после того, как она выкарабкалась, можно сказать, с того света. Что-то, чего он не мог понять. И объяснить.
2
Когда все началось? Лаврентьев не мог сказать. Он не знал той отправной точки, с которой пошло нечто несуразное. Ее как таковой и не было как будто. Просто в один из моментов он почувствовал – что-то не так. С его женой нечто происходит.
Он помнил, как она вышла из комы. Не могла говорить, вся голова, включая лицо, была обвязана бинтами. Они тогда просто смотрели друг на друга, и всё. Она – лежа на широкой койке. Он – сидя рядом на табурете.
Лаврентьев держал ее руку в своей и смотрел супруге в глаза. Они были единственным открытым местом на лице. И казались единственно живыми.
Затем явился Галкин, специалист по пластическим операциям. Снял бинты и после долгого осмотра объявил, что сможет восстановить изуродованное травмой лицо. Лаврентьев присутствовал при этой операции. Стоя за стеклянной перегородкой.
А неделю назад бинты сняли окончательно. И когда она увидела свое лицо в зеркале, то несколько минут смотрела на него, как завороженная. Он сам глядел на нее, словно на диковинку, будто до этого никогда и не видел.
Она была прежней. Тот же вздернутый носик, те же пухленькие алые губки, чуть впалые щеки. Были, правда, заметны небольшие, тонкие послеоперационные шрамики. Совсем небольшие. Их мог скрыть даже легкий макияж. Вот что позволяли сейчас лазерная хирургия и так называемая «золотая нить».
– Рита, – первое, что он выговорил тогда, расплываясь в счастливой улыбке.
Она отстранилась от зеркала, внимательно оглядела его и тоже улыбнулась.
– Я не изменилась? – пыталась пошутить она.
– По-моему, ты стала еще лучше, – он проглотил подступивший к горлу комок.
Стоявший рядом Галкин довольно потер руки.
– Чудненько, чудненько. Кажется, я сделал невозможное.