– А знаешь, что за такие мутки тебя на зоне ждет?
– А там никто не узнает, – буркнул Рогач. – Ты никому не скажешь. Уснешь и не проснешься, понял?
Константин понял. Давно. И, честно говоря, уже не верил, что когда-нибудь вдохнет свежий воздух и увидит небо над головой.
Обидно. Обидно и глупо было подыхать в проклятой парилке. Хотя, с другой стороны, умирать обидно и глупо всегда и везде…
После так называемого завтрака, к которому не притронулись ни Рогач, ни Константин, изматывающее соревнование на выносливость продолжилось. Днем Рогача увели на допрос, и Рощин моментально уснул, не успев даже порадоваться удаче. Вечером оба пожевали соленую рыбешку, запивая ее драгоценной водой. Ночь провели, карауля друг друга и временами засыпая с открытыми глазами. Против ожидания, ближе к утру Константин почувствовал некоторое облегчение, словно второе дыхание открылось. Правда, продлился этот прилив бодрости недолго. Костя начал ронять голову на грудь, тут же вскидывая ее, чтобы проверить, что делает Рогач.
– Все равно отключишься, Роща, – пообещал тот свистящим шепотом.
– Ты тоже отключишься, – сказал Константин, сказал машинально, не веря своим словам.
– И что с того? Раз ты не бьешь лежачих, то и спящего не тронешь. А я – запросто. И хана тебе вместе с твоими принципами дурацкими.
Рогач торжествующе засмеялся. Константин ущипнул себя за бедро, на котором уже образовался лиловый синяк.
– Пусть, – тихо произнес он. – Но, кроме принципов, у меня ничего не осталось.
– Может, тогда воду мне завтра отдашь? Из сострадания к ближнему?
Константин машинально сглотнул, ощущая наждачную сухость во рту.
– Нет, – сказал он. – Воду я тебе не отдам. Это тоже принцип.
– И ты за него умереть готов? – недоверчиво спросил Рогач.
– Не готов. Но если понадобится, умру. Лучше уж так, чем на цырлах до конца срока бегать.
Минуты три Рогач сидел молча, обдумывая услышанное, а потом окликнул Константина:
– Эй, Роща! Можешь кемарить спокойно. Я тебя не трону.
– Сам кемарь, – проворчал Константин, с трудом ворочая языком.
– Не доверяешь?
– Не доверяю.
– Мы с тобой, как две крысы в бочке, – заговорил Рогач после продолжительной паузы. – Известная забава. Наловят зэки крыс и бросят в железную бочку. Вот они перегрызут друг дружку, а две самые сильные останутся. И сидят они в бочке и смотрят одна на другую. Глаза в глаза. И каждая знает, что теперь или победа, или смерть. А обратного хода нет.
– Так то крысы, – произнес Константин, постаравшись придать своему вялому тону пренебрежительность.
– Люди, по-твоему, себя иначе ведут? – донесся до него сквозь сон голос.