– Военные моряки на гражданских судах самые мрази, – сказал Перец.
– Как раз понятный очень народ, – хмыкнул Соловей. – Видали мы таких. Редко доживают до конца навигации.
Если из Города берега бухты представляли собой ровный и плавно изогнутый полумесяц, то при взгляде с воды в этой линии открывались странные потаённые заливы, шхеры и укрытия, выглядевшие, будто осколки разбитого зеркала, разбросанные на мостовой под каменной стенкой. Стояло время призрачных белых ночей, и, несмотря на отсутствие солнца, небо и вода светились одним серо-мутным цветом.
Вадим обратил внимание, что в глубине каждого такого морского укрытия на берегу горит костёр.
– Бичи, – сказал матрос Степан. Маленький, юркий и крепкий, как обезьяна, и такой же чёрный лицом, он едва доставал макушкой Вадиму до уха. – Здесь краба ловят и в банки катают. У них тут дырки в земле выкопаны, навес сделан полиэтиленовый. Всё производство в одном месте – ловушки, банки, костёр, закаточная машина. Маруха какая-нибудь живёт, одна на бригаду. Иногда красивые девки попадаются, – мечтательно прицокнул языком Степан.
Вадим содрогнулся: он представил себе «красивую девку», согласившуюся на жизнь с бичами в яме, прикрытой полиэтиленом.
– В тюрьме отсидят, выйдут, на работу никто не берёт, – пояснил Степан. – А здесь воздух свежий, крабы, водка и мужики. Так лето с мужиками и бичуют.
– Но мы туда не пойдём, – прервал мечтания Степана Василич. – Готовь якорь. Сейчас становиться будем, до двадцати четырёх ноль-ноль. Негоже в понедельник морского царя гневить… Ложись спать, парень. Ещё на воду насмотреться успеешь…
Вадим спустился в кубрик, где лёг на какую-то койку. Двигатель за стенкой дышал жаром, в спёртом воздухе каюты можно было губкой собирать солярку. Медвежья шкура на полу испускала невыносимые миазмы. Вадим задумался о том, как здесь вообще можно отдыхать в трезвом виде, и, убаюканный волнами, заснул, не додумав этой своей мысли. Он не услышал даже, как в 00:01 стартёр со скрежетом провернул вал дизеля, тот схватился, застучал – и медленно вывел браконьерское судёнышко за острый, словно игла, мыс, названный гидрографом Давыдовым по имени капитан-командора Российского Императорского флота Алексея Ильича Чирикова.
Кораблик качнуло.
Они были в море.