Он попытался поставить Кира на ноги, но тот оттолкнул его, вскочил сам.
— Ты вообще офонарел! Случайно, блин?!
— Это так, ну, рефлекс, я просто в юности дзюдо занимался! Не хочу, чтобы ты внутрь заглядывал, ради тебя же, пойми — тебе плохо будет, ну вот как мне сейчас плохо, только еще хуже…
— Да пошел ты со своим дзюдо! — заорал Кирилл.
Ответом ему было испуганное лошадиное ржание. Не просто испуганное — паническое. Следом из подворотни за киоском донеслись крик и тявканье.
— Маруська! — Яков бросился туда.
Кир, подхватив с асфальта рогатку, побежал следом. На ходу зарядил ее новой гайкой.
Он догнал пыхтящего Якова возле киоска. Пока они были на площади, тот закрывал от взгляда подворотню, а теперь она стала видна. Машина стояла на том же месте, сбоку от нее торчали дергающиеся лошадиные ноги, во дворе позади кричали, рычали и тявкали. Яков бросился мимо автовозки, а Кирилл сходу вскочил на нее, до предела натянув резиновый жгут, прыгнул на заднюю часть — и увидел сверху горбатую гиену. Тварь, поставив на голову Маруськи передние лапы, приникла пастью к ее горлу, рвала, разбрызгивая красное. Свистнул жгут, тяжелая гайка врезалась гиене в загривок, там хрустнуло, она взвыла — и тут же тесак прорубил ей спину.
Тварь свалилась на Маруську, которая глянула на людей выпученным темным глазом — и, брыкнув напоследок, издохла. Яков вырвал из спины гиены тесак и ринулся дальше. Кирилл, спрыгнув, поспешил за ним, на ходу выуживая из кармана вторую гайку.
На краю небольшого дворика с перевернутым мусорным баком навзничь лежал человек в разорванной темно-синей форме ГИБДД. Рядом валялась палка, на конце пробитая большим гвоздем, к острому концу которого прилипли влажные клочья шерсти.
Размахивая тесаком, Яков наступал на двух гиен с окровавленными мордами, те пятились и рычали, скаля кривые клыки. Кир выстрелил на бегу, гайка стукнула в асфальт перед гиеной, срикошетив, ударила ее по лапе. Тварь взвизгнула, вторая хрипло залаяла. Выхватив катану, Кирилл бросился к ним. Яков прыгнул вперед, замахиваясь — и твари, разом повернувшись, рванулись прочь. Одна поджимала лапу.
Когда они исчезли на другой стороне двора, Яков склонился над раненым.
— Откуда этот ошейник? — спросил он у полицейского.
Сунув меч в ножны, Кирилл выпрямился и шагнул к ним. Гибдэдэшник лежал неподвижно, только сжатая в кулак левая рука раз за разом била по асфальту. Лицо, шею, сжатую большим кожаным ошейниклм, грудь и живот его заливала кровь. Яков сидел рядом, прямо в темно-красной луже, растекающейся из-под полицейского, просунув ладонь ему под затылок, заглядывал в глаза.