Крови было много, просто очень много. У Кирилла закружилась голова, он начал сглатывать, чтобы не стошнило, пошире расставил ноги, но не отводил взгляд от тела. Не потому, что хотел быть мужественным, а из практических соображений: скорее всего, в ближайшие дни кровь и умирающих людей он будет видеть часто, значит, надо привыкнуть к этому зрелищу, приучить к нему сознание. Почему люди боятся подобных картин? Да потому, что они грубо, резко напоминают, что твое тело — просто мясистый бурдюк с кровью, что ты и сам смертен, очень смертен, что лишить тебя жизни совсем несложно. Теперь смерти вокруг будет много, пора привыкать, и поэтому он смотрел, не отворачивался, часто сглатывал и дышал носом, сцепив зубы.
— Откуда ошейник, браток? — повторил Яков.
— Я в похоронной команде… — пробормотал полицейский.
— В какой команде? — агроном приподнял голову умирающего. — О чем ты?
Кир присел с другой стороны от тела, но подальше, чтобы не мазаться в крови. Пошарив по карманам, нашел сигареты.
— Они согнали… — полицейский захрипел, и понять его стало труднее. С каждым словом он бил по асфальту кулаком. — Как дым, сизый такой… тяжелый, у земли… Два этажа накрывает, три… Вниз сочится. Потом с верхних… Нас… Всех, кто там… Свозить тела…
— Ошейник надели варханы? — спросил Кирилл, но подумал, что умирающий вряд ли знает это слово, и добавил: — Эти, которые на город напали?
— Они базу ОМОНа накрыли! — хрипел полицейский. — Четыре цистерны… со всех сторон. Пустили, там все… Мечутся… Сколько трупов, боже мой, сколько трупов! Мы их стаскивали потом…
Он смолк. Бьющая по асфальту рука замерла. Яков нагнулся ниже, заглядывая в лицо, прижал пальцы к шее. Встал, забыв тесак на асфальте, и пошел к автовозке, сильно сутулясь. Руки безвольно покачивались. Кирилл подобрал тесак, застегнул рюкзак, взял его за лямку и, волоча за собой, направился следом.
Агроном, глядя в стену, отвязывал труп Маруськи, рвал ремешок непослушными пальцами. Кир надел рюкзак, снова достал пачку сигарет, вытащил две, прикурил, одну сунул в зубы Якову. Тот кивнул. Сигарета повисла между губ, почти касаясь пухлого розового подбородка.
— Что ты видел на вокзале? — спросил Кирилл.
Агроном будто проснулся. Вскинул голову, сигарета дернулась, он судорожно затянулся, ноздрями выпустив дым. Вытащил сигарету из рта и сказал:
— Груда костей. Большая груда обгоревших костей посреди зала. Очень большая.
Кирилл затянулся несколько раз подряд. Тесак он положил на бортик. Яков взял оружие, вытер кровь о Маруськину траву и сунул тесак в чехол. Сбросив ненужные теперь пакеты на асфальт, полез в машину.