Рядом со старшей сестрой Елизавета, без сомнения, выигрывала. Рыжая, белокожая, она тоже не имела ни ресниц, ни бровей, но была высокого роста, отлично сложена и… скромно одета. Эдуард не без удовольствия прозвал ее Госпожа Умеренность. Это комплимент, потому как в протестантских кругах Лондона красные наряды Марии и обилие драгоценностей вызывали раздражение. Это стало для короля дополнительным поводом для недовольства.
— Он заставляет Марию отказаться от мессы!
— Ну и что?
— Она решила уехать и жить в своем замке.
Надолго тебя самой-то хватит?
Хватило ненадолго, одно дело блистать при дворе на приемах и танцевальных вечерах, и совсем другое ежедневно выслушивать разглагольствования братца о приверженности к протестантской вере. И заступничество за сестру, как я и предсказывала, сделало только хуже. Странная была ситуация — Елизавета пыталась заступиться за ту, которая всегда называла ее мать блудницей и никогда по доброй воле ее саму сестрой.
Вообще-то я испытала немало тревожных минут, пока эта Рыжая по вечерам лихо выплясывала свои алеманды, улыбаясь всем налево и направо, носилась как угорелая верхом во время конных прогулок или вышагивала с важным видом на приемах, кося глазом, ровно ли несут ее шлейф двоюродные сестры. Елизавета упивалась своим положением первой леди двора, а я маялась, моля господа, чтобы она не наделала глупостей, после которых снова придется знакомиться с жизнью Тауэра.
Перед каждым ее выходом вообще из нашей комнаты следовали наставления: не забывать, что королю нравятся скромные девушки, что он не зря назвал сестру Умеренностью, что надо помнить об опасностях, окружающих леди повсюду, любое неосторожное слово может дорого стоить… Рыжая слушала, кивала, но я видела, что она даже не вдумывается в мои наставления, как, впрочем, и в наставления Парри. Мы с Парри переглядывались и вздыхали.
Натворить глупостей она просто не успела, великолепие вдруг закончилось. Вокруг короля крутились слишком алчные и серьезные люди вроде герцога Нортумберленда, чтобы их устраивала такая рыжая вертихвостка. Вообще, потом я даже думала, насколько герцог ошибся, сделав ставку на Джейн Грей, а не на Елизавету, но тогда мы просто не знали всей возни вокруг больного юного короля.
Эдуард действительно сильно болел, к нему цеплялись то корь, то оспа, то еще что-то, а потом король стал кашлять так, что даже не слишком сведущим стало ясно: он долго не протянет. Я так вообще понимала, что у Эдуарда туберкулез в открытой форме. Как сказать Елизавете, чтобы держалась подальше?