…Восстание подавили безжалостно, Мария умела мстить. И умела превращать крохи милости в яркое представление.
Из Лондона приходили страшные вести. В городе некуда деваться от трупов, причем тех, кто перешел на сторону Уайата, вешали на дверях их же домов, запрещая снимать, даже когда трупы начинали разлагаться. На Тауэр-Хилл, Лондонском мосту, Смитфилд, Чипсайде, Флит-стрит… по всему Лондону ветер раскачивал трупы… Больше сотни повешенных только в Лондоне. Город смердел трупным запахом.
Но Мария понимала, что повесить всех нельзя, а потому решила продемонстрировать свою якобы милость, простив остальных. Их вели с петлями на шеях через весь город на площадку перед Вестминстером, а там поставили на колени в стылую грязь, чтобы подчеркнуть унижение. Люди, просто не желавшие себе на шею короля-испанца, теперь получили петли.
Королева все рассчитала верно. Они прекрасно видели болтавшиеся трупы на многочисленных виселицах, столбах, даже дверях домов, хорошо понимали, что их ждет, и стояли в грязи, униженно ожидая приговор. Потому, когда, вдоволь насладившись видом поверженных противников, Мария вдруг объявила, что милует всех, кого еще не успели повесить, в воздух полетели шапки помилованных. «Боже, храни королеву!» А что они могли еще кричать, снимая с шеи петли?
Но в Лондоне нашлись те, кто не поверил в такое милосердие, самое удивительное, что это оказались дети! Нет, они не задумывались над происходившим, сотни девчонок и мальчишек принялись играть в игру «королева против Уайата»! Сражались свирепо, и в этой игре далеко не всегда побеждала, как в жизни, королева. Закончилось все трагедией. Дети расправлялись с неугодными им персонажами по-своему, вовсе не считаясь с реалиями жизни. После того как ребенок, изображавший испанского принца, был захвачен и повешен и едва действительно не погиб в петле, Мария приказала схватить всех зачинщиков такой игры, подержать в Тауэре и жестоко выпороть!
Больше дети не играли, но саму королеву это ничему не научило, ей так хотелось замуж, что даже жесточайшая расправа и со взрослыми, и с детьми не остановила.
Глаза Елизаветы в те дни были больше своего размера раза в полтора. Она не успевала прийти в себя от одного ужасающего известия, как из Лондона приносили следующее. Королева закусила удила. Я вспомнила ее прозвище Кровавая и решила, что оно неверное. Нет, Мария не заливала улицы Лондона кровью, пока она вешала и порола, позже начнет безжалостно жечь. А как ее назвать, Вешательницей? Нет, все верно, Кровавой можно прослыть, и не пролив ни капли чужой крови.