Приезжий поправил вещмешок и неторопливо направился к зданию вокзала, на ходу прикуривая «беломорину» со смятым мундштуком.
Не успел приехавший пройти и десяти шагов, как сзади его окликнули:
– Гражданин… да, вы! Задержитесь на минуту.
Голос принадлежал молодому сержанту-милиционеру. Еще двое вооруженных ментов маячили за его спиной.
Повернувшись вполоборота к патрулю, мужчина недовольно протянул:
– Ну-у?
– Старший сержант Коваленко, – представился милиционер, приложил руку к козырьку и потребовал: – Предъявите ваши документы.
Мужчина с фиксой неспешно достал из внутреннего кармана куртки прозрачный полиэтиленовый пакет и протянул его сержанту. Тот извлек из пакета документы и принялся внимательно изучать, невнятно бормоча:
– Так, так, ага, справка об освобождении. Гражданин Фомин Валерий Николаевич? – Патрульный принялся лениво сравнивать лицо мужчины с изображением на фотокарточке в левом нижнем углу документа, скрепленном жирной фиолетовой печатью, и, не дожидаясь какого-либо ответа, продолжил чтение: – Осужден по статье сто сорок четыре часть вторая, а также…
– Слушай, гражданин начальник, про мои подвиги ты можешь и молча читать, я за восемнадцать лет и так о них наслушался. – Голос обладателя справки об освобождении звучал на редкость недружелюбно. – Или ты только вслух читать умеешь?
Второй патрульный, с короткоствольным автоматом наперевес, явственно почувствовал в интонации бывшего зэка пренебрежение и, ухмыльнувшись, обратился к коллеге:
– Слышь, Сеня, а эта уголовная рожа нарывается на неприятности… – В довесок к своим словам мент направил ствол автомата на Фомина. – По-моему, восемнадцать лет отсидки его ничему не научили. А давай отведем его в отделение, научим уважительному обращению с московской милицией.
Мент Сеня, казалось, не отреагировал на замечание приятеля, а с еще большим интересом углубился в изучение обыкновенной казенной справки.
Однако второй не унимался: выпятив грудь и поведя стволом автомата, он стал надвигаться на мужчину, нагло уставившись ему в глаза. Тот, в свою очередь, выдержав взгляд, скривился в пренебрежительной усмешке. По всему было видно, что он ничего не боится и всем своим видом подчеркивает это.
Последнее больше всего взбесило патрульного, и он, уже не владея полностью своими чувствами, дал выход законной злобе:
– Чего скалишься, ур-род? Пошел вперед, – мент со всего размаху ткнул Фомина стволом в живот.
Тот, не сделав и попытки сдвинуться с места, произнес:
– Ну ты, псина позорная, попридержи грабли, а то и пукалка твоя не поможет!