— Грех?! А что же такое грех?
— Человек грешит, когда делает что-то не угодное богу. Иегове не угодно, чтобы мы пили. Так говорит Моисей.
Надав сидел, смиренно сложив руки на коленях, и пристально смотрел своими большими наивными глазами на брата. Авиуд же откинулся на подушки и полулёжа, хитро прищурившись, взглянул на Надава:
— Моисей… Ты веришь ему?
— Он вывел наш народ из Египта, он дал нам Закон божий. Как можно ему не верить?!
Авиуд ухмыльнулся:
— А ты думал когда-нибудь о том, сколько лет Моисей разгуливал по пескам?! Сколько людей отправилось из-за него на «тот свет»? И объясни мне, брат, о каком законе ты говоришь?
— О Божьем, — пролепетал Надав.
При этих словах Авиуд перегнулся через стол как можно ближе к брату и медленно проговорил:
— Так их же два.
Лицо Авиуда было красным от света пламени, и глаза его горели. Надав испуганно отшатнулся.
— Один Закон Моисей прочёл людям, — продолжал Авиуд, — а другой — хранится в скинии. Я читал его.
— Нет, — попытался возразить Надав, — этого не может быть. Закон один.
— Как же! Какой Закон тебе известен? О жертвоприношениях, праздниках и истреблении иноверцев? «Жертвенники их разрушьте, столбы их сокрушите, вырубите священные рощи их…»[1] Это ты знаешь?
— Да, — ответил Надав.
— Но есть и другой Закон, который Моисей тщательно скрывает от глаз людских. А знаешь почему? Потому что сказано там: «Не убий»[2]! С таким Законом мы бы не смогли отобрать земли у других народов. Моисей понимает это и делает все, чтобы никто не узнал Первый Закон.
— Откуда же их два?
— Помнишь, Моисей разбил первые скрижали, увидев тельца? Не со зла он это сделал, не сгоряча! Уже тогда, когда он увидел народ, поклоняющийся статуе, тогда в мысли его закрался грех, желание, противоречащее написанному на плитах, которые держал он в руках. Моисей должен был разбить скрижали. И разбил, чтобы не смогли его потом упрекнуть в убийстве трех тысяч человек![3] Он прикрывался именем бога, он лгал всем — ведь Закон-то не тот!
— Моисей… лгал? — испуганно пробормотал Надав.
— Да, лгал, — кивнул Авиуд.
— Моисей лгал, — повторил Надав.
— Успокойся, братец. Налей вина.
Надав беспрекословно подчинился. Братья выпили, отломили по кусочку лепешки. Во дворе проблеяла овца.
— Теперь, Надав, ты понимаешь, что далеко не всему, произносимому Моисеем, можно верить?
— Но ведь Закон ему давал бог, — воодушевленно воскликнул Надав. — Иегова не мог дать два разных Закона.
— В этом ты прав: бог не мог дать два Закона. Но предположим (ты только не пугайся — представь, что это игра), предположим, что бог… не существует.