— Спасибо, Марси. Я тоже очень надеюсь, что мне удастся вас познакомить. Перезвоню тебе позднее. А кресло купи сама, я полностью доверяю твоему вкусу. Пусть счет пришлют мне. — С этими словами Дуэйн разорвал связь и повернулся к Оливии. — Она на три года старше меня, но я уже с семи лет пытался отучить ее от этой отвратительной клички, даже пускал в ход кулаки. Ду-ду… какая гадость! Ненавижу, просто ненавижу! — И он заметно передернулся.
— Ты… ты это серьезно? — недоверчиво вымолвила Оливия.
— Абсолютно! А ты разве терпела бы такое прозвище? — с жаром воскликнул Дуэйн.
Оливия слегка усмехнулась, потом посерьезнела.
— Я имела в виду… ну… что ты скоро собираешься… — Она недоговорила.
— Что я люблю тебя и собираюсь жениться? Безусловно! Хоть сегодня, если ты готова осчастливить меня своим доверием и согласием, — заверил ее Дуэйн, приближаясь и беря тонкую руку, судорожно сжимающую края шали. — Олли, любимая моя Олли, ты даже не представляешь, что я пережил, когда вернулся и услышал это сообщение. Если бы мне в ту минуту Марси подвернулась под руку, я бы даже не знаю, что с ней сделал. Потому, что сразу понял, как ты среагируешь.
— Господи, я повела себя как настоящая истеричка… Но что бы ты подумал на моем месте? — тихо спросила она, но руки не отняла.
— Не знаю, — откровенно признался Дуэйн. — Но я не мог оказаться на твоем месте.
— Это еще почему? — подозрительно взглянула на него Оливия.
— Потому что у тебя, слава богу, нет братца, который способен выкинуть подобный номер, — засмеялся Дуэйн.
И в ответ услышал похожий на звон хрустального колокольчика смех Оливии, который, к его глубочайшему ужасу, скоро перешел в судорожные всхлипы. Она прильнула к нему, спрятала лицо на его широкой груди и, сотрясаясь от рыданий, забормотала:
— Н-не обращай внимания… Это я от счастья… Ты не представляешь… я почувствовала себя так, словно… словно снова вернулась к Эндрю…
Этого Дуэйн уже не мог вытерпеть. Он заставил ее поднять голову и посмотреть ему в глаза и лишь тогда торжественно заявил:
— Клянусь, Олли, я убью этого подонка. За твои слезы, за ту боль, что ты испытала тогда и сейчас.
Он скрепил свою клятву, таким пылким поцелуем, что слезы на ее лице моментально высохли. А когда они, едва переводя дыхание, оторвались друг от друга, Оливия вдруг опомнилась:
— Боже, да что же я? — Она решительно высвободилась из его объятий и засуетилась: достала бутылку рома, лимон, сахар, быстро сварила пунш, наполнила большой бокал и протянула Дуэйну. — Пей, а я пока приготовлю тебе ванну. — И убежала, не дав ему ни времени, ни возможности запротестовать.