Стадион ревел.
— Матч окончен! — закричал судья. — Всё, конец! Гол недействителен! Не засчитывается!
Когда болельщики ринулись на поле качать Травссона, мы сразу же ушли. Мы и не подумали собирать брошенные бутылки. Не к спеху, подождёт. Денег у нас и так было больше, чем надо. Я положил наш плакат в коляску. Меня немножко беспокоило, не начались бы какие разговоры насчёт состава наших прохладительных напитков. Они оказались что-то уж чересчур живительными.
— Чокнутый всё же народ эти болельщики, — сказал Стаффан.
— Да уж, — сказал я.
— Зато каков бизнес, а? Просто блеск! — сказал Стаффан.
— Да уж, — сказал я. — Бизнес ничего себе.
— Теперь, наверно, сможем даже купить новый поводок нашему Могиканину, — сказал Стаффан.
На обратном пути нас обогнал какой-то велосипедист. К спутанным волосам у него прилипла лепёшка грязи. А лицо было такое напряжённое, будто он изо всех сил старался не упасть.
— Не иначе, с футбола, — усмехнулся я.
Лампа замигала в окошке. Два коротких и один длинный.
Если б где-нибудь поблизости была какая-нибудь башня с часами, они пробили бы сейчас ровно одиннадцать ударов. И если б в эту ночь светила полная луна, а где-нибудь поблизости была стая волков, они все как один стали бы выть, задрав морды к чёрному небу, усеянному звёздами и летучими мышами.
Но всё было тихо в этот час, когда я увидел сигналы Стаффана. Слышалось только мирное посапывание Лотты. Я на цыпочках подбежал к окну и просигналил в ответ: «Вас понял. Одеваюсь».
Не заснуть до одиннадцати оказалось не трудно. Я лежал в слушал разговоры на кухне. Они, как я понял, планировали какую-то там демонстрацию у себя на фабрике.
Я почувствовал даже смешную ребяческую гордость. Если б я не сбежал, Оскар с Евой, может, и не вели бы сейчас всех этих разговоров со своими товарищами с фабрики, думал я. Потом я представил самого себя в роли неустрашимого народного вождя. Вот я стою перед народом — в пижаме, в кепке и с бородой — и держу речь. «Товарищи! — говорю я. — Час настал! Проснитесь!»
Тут я услышал голос Евы.
— Нет, мне это наконец надоело! — говорила она возмущённо. — Я, выходит, не в счёт. Вари вам кофе, подавай вам пиво — и всё. А я ведь как-никак тоже там работаю, наравне с вами. Могли бы, кажется, понять своими тупыми башками. Чего вы мне рот-то затыкаете? Не хотите даже выслушать!
— Почему же не хотим, очень даже хотим. Откуда ты взяла? Успокойся, пожалуйста.
— Знаю я, как вы хотите! — фыркнула Ева. — Но ничего, голубчики, теперь уж вам придётся.
Потом они перешли в гостиную, и мне было уже не слышно, про что они там дальше говорили. А потом в доме стало тихо. Гости ушли, и Оскар с Евой легли спать.