Когда прошло уже довольно много времени и дядя Рахим убедился, что я не влипаю ни в какие неприятные истории, мне поручили разносить чай в лавки. Поначалу я боялся, что ошибусь или меня обманут, потом приспособился, и это занятие мне так пришлось по душе, что о лучшем для себя я и не мечтал. Было одно место, которое мне особенно нравилось: обувная лавка, куда каждое утро, около десяти часов, я приносил сир чай — чай с молоком — и нан тандури, приготовленные специально для оста саиба, владельца лавки. Лавка эта располагалась рядом со школой.
Я входил, ставил поднос на столик, здоровался с оста саибом, как научил меня дядя Рахим, брал деньги, быстро их пересчитывая и делая вид, будто меня это нисколько не заботит, чтобы оста саиб не подумал, что я ему не доверяю (это дядя Рахим велел мне так делать, я даже специально тренировался), затем снова желал ему здоровья, выходил из лавки, но не сразу возвращался в самават, а гулял неподалеку, у стены школьного двора, и ждал перемены.
Мне очень нравилось, когда после звонка двери распахивались и во двор с шумом и гамом выбегали дети. Пока они играли, я представлял себе, как кричу и играю с моими друзьями в Наве: я звал их по именам, бил ногой по мячу, возмущался, что кто-то неосторожным движением порвал нитку воздушного змея или что овечья косточка для бузуль-бази все еще варится в казане, а старую я куда-то забросил и не могу найти и поэтому в ближайшем турнире я не участвую, но как же это все-таки несправедливо — оставаться вне игры на такое долгое время.
Я нарочно шагал очень медленно. Дядя Рахим, думал я, увидев, что я иду, хоть и медленно, разозлится куда меньше, чем если застанет меня торчащим на одном месте.
Иногда по утрам я отправлялся разносить чай немного раньше обычного и видел, как дети, чистые, ухоженные и причесанные, входят в двери школы. Тогда они вызывали у меня раздражение. Я вертел головой во все стороны, не желая на них смотреть. А потом, во время перемены, мне снова хотелось услышать их голоса.
— Никогда не думал об этом, Энайат, представляешь?
— О чем?
— О том, что «слушать» так сильно отличается от «смотреть». Слушать не так болезненно, правда? Можно поиграть воображением, изменить реальность.
— В общем да. Со мной примерно так и было.
— Балкон комнаты, где я работаю, выходит на начальную школу. Иногда в перерывах, пока пью кофе, я наблюдаю за родителями, которые в четыре часа забирают своих детей. Классы в определенном порядке собираются кучками во дворе, по звонку дети робко делают шажок-другой к воротам, поднимаются на цыпочки, силясь разглядеть своих родителей в толпе взрослых и поймать их ласковый взгляд, а они, родители, завидев детей, раскрывают объятия, распахивают глаза и шумно дышат. Эта встреча как общее дыхание — людей, деревьев, зданий вокруг. Дыхание всего города. Начинаются вопросы об уроках, о домашнем задании, о бассейне; мамы застегивают молнии курток, чтобы дети не простудились, и натягивают им шапочки на лоб и уши. А потом — в машины, группами, вместе с друзьями. И по домам.