Сегодня вечером на экране локатора на высоте шесть тысяч пятьсот метров показались две цели курсом на восток. Они летели на удалении пятидесяти миль на север от нас над Новой Землей. Мы предположили, что это немецкие разведчики полетели к Диксону, проверить обстановку. Ну кто еще может лететь так высоко и далеко от берега, целенаправленно не меняя курса. Наши разведчики обязательно меняли бы траекторию полета и летели бы ниже, чем эти.
– Вот и немцы зашевелились. Не иначе решили глянуть, все ли в порядке с их кораблем.
Ерофеев так и не понял, где он мог проколоться и как на него вышли эти энкавэдэшники. Он слыл очень осторожным. Сын крупного курского помещика, бежавшего после революции на Запад, он с семьей поскитался по Европе. К тому моменту, как они обосновались в Германии, ему стукнуло двадцать пять. Через месяц должно исполниться тридцать шесть, вот только доживет до этого момента или нет, он не представляет. Как он ненавидел большевиков за то, что он и его семья потеряли почти все. Папаша его, правда, человек был умный, кое-что сумел переправить за границу. Когда к ним в дом пришли так называемые красногвардейцы и начали просто грабить, ему было одиннадцать лет. С тех пор ненавидел всех, кто жил в Советской уже России. К тому времени, как Гитлер пришел к власти, Ерофеев уже завязал некоторые связи с нужными людьми, ему крупно повезло, что мать – немка. В сороковом, после того как началась подготовка войны с СССР, его взяли в разведшколу, по окончании которой планировали забросить в глубокий тыл. Степан Ерофеев с детства слыл везунчиком, все ему давалось без особого напряжения. За три дня до вторжения в СССР его забросили на территорию Белоруссии, и только он успел добраться до Минска, как началась война. Через несколько часов поезд, в котором он следовал в Ленинград, попал под бомбежку. И тут ему одновременно и не повезло, и повезло. Не повезло, потому что едва не погиб и был серьезно ранен, оставшись почти раздетым и без документов, которыми его снабдили. Повезло в том, что его с такими же пострадавшими доставили сначала до ближайшей станции, а потом и на другой поезд, но уже как раненого. Уже через месяц он вышел из больницы со справкой, выданной Петренко Богдану родом из-под Гродно. Теперь Ерофеев стал Петренко с почти стопроцентным документом, подтверждающим его личность. Ну кто мог теперь доказать или опровергнуть, что он не он, а кто-то другой. Где по его легенде он проживал, давно уже немцы, и проверить нет никакой возможности. Самое главное – были свидетели его ранения, там-то и тогда-то, а что если все вещи и документы сгорели в поезде, он не виноват.