В то утро, когда Арсений давал себе унылое обещание не вызывать Ирину, чтобы ненароком не повторить номер на столе, она ощутила все сомнительные прелести желания ввалиться к нему в кабинет, столкнуться с ним в лифте или хотя бы позвонить в обеденный перерыв из кафе. Давненько с ней такого не было, то есть на работе – никогда. К вечеру она настолько устала давить святые любовные порывы, что, встреться с ней Арсений в коридоре, шарахнулась бы и отползла от безвинного садиста и палача. Но житийствующий вдали от коллектива начальник на ее сухие, зудящие глаза не попался. На улице она опять испытала жажду увидеть его и собралась подкараулить на выезде из подземного гаража. Но сразу запрезирала себя. Тогда, собрав обломки женской гордости, Ирина направилась домой, твердя, что выбросит их обязательно, но не в ближайшую к их конторе урну, а возле своего подъезда.
Отныне она знала, что, влюбившись в Арсения, как альпинистка, начала карабкаться по горному склону. Прежде казалось, что движется по пересеченной, но равнинной местности от дерева к дереву. Издали красивое, мощное, а приблизишься – ни от зноя, ни от ливня не спасает. Изволь гулять до следующего. Но вот дышать стало трудно, в горле пересохло, в ушах забухали молотки, отблески ледников ослепили, а руки и ноги затряслись от напряжения. Значит, шла вверх. Тут ее будто по лицу ударили. Чувство, которое вызвал в ней Арсений, и есть вершина? Та самая, где благоговейно укрепляют флаг родины, откуда в эйфории преодоления и достижения озирают немыслимо прекрасную землю и еле сдерживаются, чтобы не шагнуть прямо в космос? Не может быть! Тогда все россказни про любовь – ложь неврастеников, себялюбцев с фантазией. Они выдумывали любимых, которые соответствовали масштабу их неуемной гордыни. А в реальности были обычными людьми.
Нет, правда, кто такой этот Арсений? Гений? Герой? Громовержец? Сорокалетний аналитик с квартирой и машиной, неизвестно чьего роду-племени. Ирина даже застыдилась той легкости, с какой недавно готова была, как от приличного дома, отказать от души и матери, и друзьям. Конечно, можно в него влюбиться, замуж выйти, детей родить. Но не ощущать же это добровольным покорением высочайшего на свете пика! Однако чем яростней она задувала внутреннее пламя, тем четче осознавала, что начхать ей на разум. Питается падалью жизненного опыта и еще смеет учить. То ли дело чувство – охотник, любитель свежатины. Его надо слушать. И что оно велит? Немедленно звонить Арсению, бежать к нему, вешаться на шею и расстегивать дрожащими пальцами брючный ремень. Ан нельзя. Вот и весь альпинизм. Вот и не состоялась очередная сексуальная террористка.