- Сами из Прибалтики, значит?
- Ну да... А ты убил хоть одного?
- Если б их не убивать, они бы и тут давно были, у тебя на переправе. Вот бы нагляделась тогда, какие они бывают.
- Нет, теперь я стала верить, что они сюда не дойдут. А отчего у тебя на щеке пятно?
- Где?
- Ну, на правой щеке.
Привалившись грудью к перилам, она все смотрела вниз на воду, ни разу не обернувшись.
- Забавное дело получается, - удивился Федотов. - На меня даже не поглядела, а все спрашиваешь.
- Глянула, значит. Ожог это?
- Ожог. А как ты не глядя видишь? Чудная, честное слово.
Две телеги, съехав под горку, шагом въехали одна за другой на паром.
Женщина поздоровалась с паромщицей и насмешливо сказала:
- Солдата себе в помощники подобрала? Это хорошо!
Федотов взялся за канат, паром туго сдвинулся с места, вода зажурчала у бортов. На том берегу женщина опять оторвала талончики и получила деньги. Федотов тоже заплатил за себя. Телеги уехали.
- Ну что ж ты? Сходи, - сказала женщина.
- Да не знаю уж, не раздумал ли я?
- Сходи, не дури.
- Да ведь мы не договорили. Как это ты на человека не глядишь, а видишь?
- Поживи так вот два года тут, в лесу, тоже научишься... В городе людей много, и все мне казались похожие, поглядел и забыл.
- А в лесу как?
- Не так. Посмотришь на человека, и потом долго его видишь... если хочешь. Уж он ушел, а ты его разглядываешь, какой он... Все-таки не так скучно.
- Факт, что чудная, - убежденно решил Федотов.
С другого берега закричали паром.
- Ну, сходи, - сухо сказала женщина и взялась за канат. - Сходи живо, а то на тот берег увезу, там и останешься.
Федотов, беззаботно посвистывая, взялся за канат и начал тянуть. Молча они переехали на ту сторону, перевезли вдвоем пассажиров и потом еще раз пять переехали туда и обратно. Он все не сходил. Разговор больше не вязался, почему-то обоим было как-то неловко, вроде стали уже немного знакомые - пошучивать неудобно, а знакомства настоящего еще нет, и говорить не подберешь о чем.
Переехав в шестой раз, Федотов наконец подобрал с досок палубы мешок, вскинул на плечо и попрощался.
- Пожалуй, мне пора, до деревни километров двенадцать, как раз дойду засветло.
Он поднялся на пригорок, шагая без дороги, по усыпанному пестрой листвою откосу, поросшему дубами и березами, потом вышел на вершинку и зашагал по дороге, мягкими извивами уходящей в поля.
Еще несколько раз со все большими промежутками паром, лениво плескаясь бортами в тихой воде, переплывал речку. Дорога обезлюдела, и в сумерках стих ветер. Деревья на склонах оврага перестали шуршать сохнущей, желтой листвой. Только с середины речки, когда открывалось ее устье у впадения в Волгу, на той стороне большой реки виден был еще освещенный заходящим солнцем луговой берег.