Денис вдруг обнял ее, глаза с башенками приблизились… Ей нравились его холодок, его насмешливость, дикарство. Его панцирь — доспехи, за которыми — мальчишка, может, и не знающий ласки. Настоящей ласки.
— Корто…
Марина нырнула пальцами в черные волосы — они у него мягкие, оказывается.
Улыбнулся, снял очки.
С Марго Денис договорился встретиться в знаменитом “Hard Rock cafе” на Бродвее. Сью в известность не поставил, сказал, пошел прогуляться.
В “Hard Rock cafe” сел у барной стойки, заказал кофе. В стекле стойки разливались голубыми лужицами отражения ламп, гроздьями свисавших с потолка. По экрану — перед носом — носились патлатые рокеры. Музыка раздражала. Но Марго такую любила.
Зачем он затеял все это? Так. Посмотреть, на что она стала похожа… крепенькая Марго, этакое полуспелое яблоко — в которое приятно зубы — хрясть! — вонзить. Волосы, наверно, уже до попы отрастила. Это была ее козырная карта — волосы.
И еще он хотел, чтобы она кольцо отдала — то, которое он — ей, когда обручились. С маленькими, но брильянтиками. Нормальные люди кольца в таких случаях возвращают.
— Hi!
Марго стояла, держа перед собой розовую сумку. Пялился в экран, не заметил, как она подошла. А не заметить было трудно. Денису вдруг стало смешно.
У двери (второй этаж, по деревянной лестнице винтом) остановились. Четыре утра.
— Спасибо, Корто. Прости, не могу пригласить. Братья спят.
Неловко: покормил, выгулял, домой отвез — и даже на чай не зовут.
Лампочка погасла. Марина потянулась к выключателю, Денис поймал ее руку.
Он стоял лицом к свету, сочившемуся сквозь окно. При этом мягком освещении он был особенно хорош. Марина улыбнулась. Между прочим, на любую не бросается: рассказывал — со смеху умрешь, — как на днях завернул соседку-марокканку… Не уследили за ней ее строгого нрава братья-мусульмане, и она беззастенчиво крутила хвостом, столкнувшись с Корто в парадном. Он с пробежки возвращался — весь такой мужикастый… У этой Азизы из джинсов вовсю торчали кружевные стринги, а из пупка вывешивалось кольцо, как у племенного быка. Красотку подвел предательский герпес, подмигивавший из-под толстого слоя помады. Корто прикинул и решил, что лучше не надо, а то выйдет как на плакате сталинских времен, где поникший тюльпан сопровождает подпись: «Случайная связь промелькнет, как зарница. А после, быть может, болезнь и больница». Ну их, зарницы и больницы.
Стояли на лестнице, смотрели друг на друга. По лицу у Дениса пробежала дорожка света от фар.
— Корто, ну если только кофе на кухне тихой сапой.
— Поехали ко мне.