Но все предусмотреть невозможно. Что-то с визгом отскочило от стального корпуса субмарины, и в морозном воздухе гулко раскатилось эхо выстрела. Следующий выстрел сорвал позолоченный эполет с плеча цунами-коммандера. Выстрелы следовали один за другим, эхо металось в скальных теснинах узкого пролива. Крысланы носились, как заполошные. Пули щелкали по металлу, рикошетом перебивая леера ограждения.
Субмарин-врача Таттла швырнуло вперед, прямо на командира лодки. Снежной чистоты китель Гогго Раллата окрасился кровью. Цунами-коммандер отпихнул раненого от себя, но и сам не устоял на ногах, растянулся на палубном настиле. В спине его образовались две аккуратные дырочки, из которых толчками выплескивалась кровь. Девочка в кухлянке укрылась за надстройкой, и хотя стреляли откуда-то сверху, достать сообразительную чучуни пули теперь не могли.
Из укрытия девочка повелительно свистнула М-агенту, который при первых же выстрелах ничком бросился на палубу и пополз к открытому люку. Полз он так быстро, что неведомые стрелки не успевали прицелиться. Агент нырнул в люк, просвистел девочке, что понял ее приказ и ссыпался по скобам вниз. Он ворвался на центральный пост, где вахтенные недоуменно прислушивались к щелчкам по стальной оболочке лодки, и несколькими соловьиными руладами приказал им взять стрелковое оружие и выбираться наружу. Девочку в кухлянке спасти нужно было любой ценой, и если удастся, то и двух других руководителей.
Боль, боль. Адская, режущая боль…
«Как же мне плохо, – подумал субмарин-врач Таттл, с ужасом и отвращением возвращаясь к действительности. – Деньги… Проклятие, там же деньги…»
Деньги, вырученные с аукциона, все еще лежали во внутреннем кармане маскировочного комбинезона. Как врач, Таттл хорошо понимал, что пуля, пробившая грудную клетку, уж наверняка превратила банкноты в грязное месиво, которое не примет ни один меняла в порту.
Пуля? Откуда? Почему?
Последнее, что отчетливо помнил субмарин-врач, был странный темно-коричневый с пульсирующими стенками горшок в руке дикарки. Горловина горшка вдруг раскрылась, как цветок, и из нее показались длинные суставчатые веточки… Нет, не веточки, скорее – лапки…
Эта чучунская шалава напустила на меня какую-то мутировавшую тварь. Тварь заразила меня, и командир приказал меня расстрелять…
Таттл с огромным трудом разлепил веки. Сквозь кровавую муть, застившую взор, он разглядел белесую, словно плесневелый гриб, громаду надстройки и худощавое лицо незнакомого матроса в загаженной робе. Матрос склонился над ним и что-то насвистывал, вытянув губы дудочкой.