Гвин сообщил, что, вопреки пессимистическим прогнозам, Алан Фитцхай все-таки выжил и поправляется, а лихорадка спала, несмотря на неуклюжее лечение безграмотного тюремщика.
Джон попробовал добиться перевода заключенного под присмотр сестер милосердия в монастырь, однако шериф решительно запретил это делать. Коронер цинично подозревал, что его родственник по-прежнему надеялся на смерть Фитцхая от заражения крови, что решило бы затруднение, касающееся того, судить ли его судом графства и затем повесить или же оставить до прибытия выездного суда и повесить уже после этого.
Еще Гвин доложил, что Эдред из Доулиша, раненый у таверны «Сарацин» торговец свиньями, все-таки испустил дух, несмотря на невероятные старания молодого разбойника спасти ему жизнь. Очевидно, назревал очередной арест и последующая казнь.
Когда третий день уже клонился к вечеру, а коронер со своим помощником находились в кабинете Джона над привратницкой в замке, по узкой лестнице, прихрамывая, поднялся Томас, Его еще более утомленный мул остался в стойле Ружмона.
Джон восседал на своем привычном месте, в молчаливой сосредоточенности потея над упражнениями по латыни, которыми нагрузил его учитель из кафедрального собора. Гвин лениво точил клинок кинжала о мягкий красный камень подоконника, но прервал занятие, чтобы отпустить традиционную грубоватую шуточку в адрес появившегося в дверях изнуренного писаря. Впрочем, его поступки были более красноречивыми, нежели слова, ибо он, соскочив с подоконника, тут же предложил прибывшему клерку кусок хлеба и сыр с полки на стене, усадил горбуна за стол и налил ему кружку сидра, зная, что писарь предпочитает яблочное вино элю.
– Вот и наш путешественник! – вскричал коронер, удивляясь собственной радости, которую он испытал при виде писаря, вернувшегося в целости и сохранности после трехдневных одиноких скитаний по дальним краям, где под каждой скалой и у каждого ручья валяются мертвецы.
Они жадно слушали рассказ писаря, ни разу не перебив его, и даже Гвин на время позабыл о привычке поддразнивать Томаса. Когда тот умолк, Джон де Вулф, успевший свернуть домашнее задание и спрятать его подальше от внимательных глаз клерка, на мгновение умолк, размышляя над услышанным.
– Итак, теперь нам известно, что и де Бонвилль, и его сквайр были убиты на расстоянии в двенадцать миль друг от друга по пути в Питер-Тейви, до которой ни один из них живьем не добрался.
Гвин, готовый прямо сейчас ринуться в бой, заметил, что, хотя тела и были обнаружены сравнительно недалеко друг от друга, убить рыцарей могли и в другом месте.