– Да кто будет таскать покойников туда-сюда, ты сам подумай! – возразил Джон, раздосадованный тем, что его сбили с мысли. – Интересно вот, почему их убили с такой разницей во времени? Судя по тому, что рассказал Томас, Эльфгар покинул Сэмпфорд-Спайни за несколько недель до убийства Хьюберта де Бонвилля.
Гвин почесал рыжую шевелюру, являвшуюся пристанищем для блох.
– В Саутгемптоне мне сказали, что де Бонвилль задержался, чтобы продать кое-что из трофеев и расплатиться с солдатами, а сквайра отправил заранее, чтобы тот предупредил семью о его приезде.
– Как апостол Иоанн и Иисус Христос, – благоговейно вставил Томас, перекрестившись куском сыра. Он осмелился предложить еще одно наблюдение, совпавшее с предположениями Матильды, высказанными накануне вечером. – Слишком странное и подозрительное совпадение, чтобы хозяин и слуга оба погибли примерно в одной и той же местности, убитые почти одинаково, но с разницей в несколько недель. Я во время поездки почти ни одной живой души там не видел. Никого там нет, кроме лисиц, овец да ворон.
– Если они угодили в засаду, убийцы, должно быть, знали об их приезде, – заключил коронер задумчивым тоном. Он повернулся к писарю. – Сколько, ты говоришь, времени провел этот Эльфгар в Сэмпфорд-Спайни?
– Две ночи, если священник не ошибся. У него захромала лошадь, и он дал ей день передохнуть, а затем снова отправился в путь.
– И деревня всего в нескольких милях от Питер-Тейви?
– Да до нее за пару часов можно пешком дойти! – ответил Томас. – Вот почему я переоделся цистерцианским монахом – на случай, если кто-нибудь в Питер-Тейви уже прослышал обо мне.
Джон вновь погрузился в раздумья.
– Эльфгар не скрывал, что он сквайр де Бонвилля?
– Ничего он не скрывал, похоже, об этом каждый селянин в Сэмпфорде знал.
– Получается, что какой-нибудь пастух или бродячий торговец мог на следующий день сообщить новость в Питер-Тейви?
– Выходит, так.
Джон посмотрел на Гвина, и оба почти одновременно многозначительно хмыкнули.
Шериф не скрывал скептицизма по поводу высказанных Джоном подозрений и наотрез отказался даже слушать о допросе де Бонвиллей.
– Вы что, дражайший шурин, окончательно выжили из ума? – возмущался он, глядя на сидящего за столом напротив Джона, пришедшего с визитом в кабинет шерифа в главной башне замка. – Епископ считает себя большим другом семьи де Бонвиллей. Он уже отругал нас обоих – особенно вас – за то, что мы никак не можем найти преступника, виновного в смерти Хьюберта. А Господь, между прочим, дает нам знак после испытания судом Божьим, что преступник-то у нас в руках, и это не кто иной, как Фитцхай! – Он в сердцах грохнул кулаком по столу. – Ну, и представьте, являюсь я во дворец епископа и говорю Генри Маршаллу, что мы подозреваем, будто бы убийца – член семьи его старого больного друга? Нет, Джон, вы, кажется, совсем свихнулись.