– Я сказал, чтобы бейлифы[2] перенесли его сюда. Зачем оставлять труп на улице, чтобы на него каждый зевака пялился?
– Кто он такой, известно? – спросил коронер.
– Биллем, хозяин постоялого двора, его знал. Это Осрик, возница с Рок-лейн.
Гвин наклонился и сдернул попону с трупа. Там, где у человека должна была находиться голова, их взглядам открылось сплошное кровавое месиво.
Черные брови Джона удивленно взметнулись вверх. На него произвела впечатление жестокость ударов, которые нападавшие обрушили на лицо и череп жертвы.
– Они что, кистенем его отделали? – спросил он.
Гвин кивнул, втайне гордясь проницательностью хозяина, которому хватило одного взгляда, чтобы поставить моментальный и точный диагноз.
– Шар на цепи, размером с репу. Разнесли ему башку в щепки.
Скрывая печальное зрелище от глаз, он вернул попону на место, затем утер кровь с рук пучком растущей под стеной сорной травы.
Они вышли из полумрака сарая на серый свет внутреннего двора.
– А как второй?
– Его ударили кинжалом сзади, в плечо. Но он потерял столько крови, что вряд ли выживет. Если рана загноится, пиши пропало.
Коронер большим пальцем указал через плечо на оставшийся в сарае труп:
– Созови сюда свидетелей и понятых, пусть посмотрят на тело. Не надо собирать толпу, ни к чему, чтобы полгорода топталось здесь. Десяти человек хватит. И пусть преступников отправят в «Сарацин» – если, конечно, у шерифа найдется парочка стражей, которые не позволят им сбежать по пути, – с иронией в голосе добавил он.
Затем коронер направился назад в кабинет, чтобы попрактиковаться в чтении, а Гвин поспешил исполнять поручения, одно из которых состояло в том, чтобы оторвать писаря от стола в келье кафедрального собора, где тот заканчивал завтрак, и забрать его с собой в замок.
Какое-то время Джон сидел, держа в руках пергаментный свиток, однако мысли его были далеки от расшифровки латинских письмен. Он думал о прошедшей ночи, вспоминая приятное спокойствие, а также здоровую страстность Несты. И это спокойствие, и страсть Несты разительно отличались от раздражительности и бесчувственности Матильды. От Несты его мысли постепенно перешли к неизвестному человеку, убитому в Вайдкоуме.
По большей части, почти все случаи, которыми доводилось заниматься коронеру, не представляли никакой сложности: если и возникали проблемы, то исключительно из-за невежества или упрямства толпы или же по причине препятствий, которые чинили на пути дознания Джона шериф и его подручные. За первые два месяца исполнения коронерских обязанностей Джону почти не доводилось сталкиваться с какими-либо тайнами, а потому ситуация, с которой он столкнулся сейчас, являлась для него новой и интригующей, особенно в свете того, что убитый, похоже, побывал в Крестовом походе. Джон принялся составлять план действий, далеко не в первый раз пожалев о том, что не умеет писать и не может изложить свои мысли на бумаге вместо того, чтобы держать все в голове.