Андреас снова включил радио. На «Франс культюр» шла одна из его любимых передач — «Du jour au lendemain».[14] Журналист задавал вопросы французскому писателю, имя которого Андреас ни разу не слышал и которого якобы невозможно было читать. Писатель давал пространные ответы, из которых Андреас — даже закрыв окно — понимал лишь половину. Раньше он был верующим, говорил писатель, даже хотел стать священником, но когда сам стал творцом, писателем, то начал сомневаться в Боге. Теперь он верит только в собственное «я», в жизненную энергию, которая сильнее мук и болей, сильнее окружающей всех смерти. Жизненная энергия одного человека в итоге оказывается сильнее абсолюта, подрывает его основы, заставляет его погаснуть, сойти на нет. Собственное «Я» с большой буквы, сказал он. Андреас позавидовал самоуверенности этого человека. У него собственный образ никогда не складывался с такой четкостью. Возможно, поэтому он и вел заурядную жизнь. Одинаковость дней была для него единственной опорой. Без места, без квартиры, без расписаний, регулярных встреч с любовницами и друзьями он был всего лишь крошечной точкой посреди неуютного, пустынного пейзажа.
Он вспомнил о вечерах с Надей, из раза в раз повторяющихся вечерах. Тогда ему казалось, что пустота — это повторение. Но он ошибался. Пустота притаилась по ту сторону повторений. Боязнь пустоты была боязнью хаоса, беспорядка, страхом смерти.
Андреас хотел ехать всю ночь. Снова увидев световую рекламу, он решил снять номер и передохнуть несколько часов. Отель стоял прямо около съезда с шоссе. На заправке напротив Андреас купил пива. У стойки регистрации сидел сонный североафриканец, попросивший его сразу оплатить номер.
Несмотря на усталость, заснуть Андреас не мог. Пил пиво и смотрел телевизор, пока глаза все-таки не закрылись. Во сне он продолжал ехать по бесконечному шоссе. Видел лишь разделительный пунктир, не видел его, чувствовал ритм пунктира глухими ударами в голове. Машина падала в беспросветную пропасть, полоски пролетали мимо и отбивали все убыстряющийся темп непрерывного падения.
Андреас проснулся в поту, таким же усталым, как и до сна. Было рано, на улице рассветало. Он принял душ и, собрав вещи, спустился вниз. У стойки регистрации никого не было. На табличке были написаны часы завтрака и телефон службы спасения. Андреас не хотел тратить время и решил сразу ехать дальше.
Укладывая чемодан в багажник, он увидел сверток с богиней охоты. Развернул статую и провел пальцами по ее блистающему бронзовому телу, крошечной груди и маленькому личику, которое всегда напоминало ему лицо Фабьен и — как он теперь заметил — сильно от него отличалось. Он потрогал лук и колчан с проволочными стрелами, короткую юбку, скрывавшую чресла, и застывшие при ходьбе ноги, одна из которых касалась цоколя лишь пальцами. Покачал статую в руке. Подумал, не выбросить ли ее, но потом снова завернул и осторожно положил обратно в багажник.