Касси показалось, что она увидела блеснувшие в глазах Алекса слезы. Он поднял руку, как будто хотел до нее дотянуться. «Не нужно, — молча молила Касси. — Если ты это сделаешь, я могу последовать твоему примеру». И, не успев подняться, его рука опустилась, пальцы погладили грубую шерсть куртки.
— Я бы сказала то, что он всегда говорил мне, — прошептала ему Касси. — Я никогда не хотела тебя обидеть.
Она закрыла глаза, чтобы собраться с духом и отпустить собравшихся по ее просьбе журналистов. Потом она снова взглянула на то место, где секунду назад стоял Алекс, но его там уже не было. Она покачала головой, как будто отгоняя видение. А был ли он там вообще?
Не говоря больше ни слова, она отвернулась от кафедры и осторожно заправила блузку в юбку. Журналисты продолжали снимать, как Касси покидает конференц-зал гостиницы: вот она взяла на руки ребенка, перебросила через плечо большую удобную сумку и на негнущихся ногах вышла из зала.
Она шла по коридору, обитому красным бархатом, и люди смотрели на нее. Выйдя через вращающуюся дверь, Касси ступила на тротуар и принялась пить воздух большими, жадными глотками.
«Я сделала это. Я сделала это. Я сделала это». Каблуки Касси отбивали этот рефрен по бетону. Она шла быстро, как будто опаздывала на важную встречу. В центре Лос-Анджелеса в обед было очень оживленно. Остановившись на углу, Касси прижала Коннора к груди. Их огибали предприниматели, посыльные на велосипедах и красивые женщины с сумками для покупок.
Почему она подняла голову, совершенно непонятно: ни шума, ни яркого света, ни какого-то толчка… В небе, разрезая жару и смог, кружил орел. Она ожидала, что кто-нибудь укажет на него, что орла заметят, но люди, укутавшись в свои жизни, пробегали мимо.
Касси повернула Коннора лицом к небу, чтобы он тоже его увидел.
Потом рукой прикрыла глаза от солнца, глядя, как птица полетела на восток. Еще долго после того, как орел исчез, она смотрела в безграничное небо. И даже когда людской поток увеличился, она не отступила.