— Как так? — кисло сказал нотариус. — Почему вы все собрались здесь? Весьма прискорбный непорядок, ваш хозяин будет очень недоволен.
— Они все боятся, — сказал Пул.
Последовало глухое молчание, никто не возразил дворецкому, и только горничная, уже не сдерживаясь больше, зарыдала в голос.
— Помолчите-ка! — прикрикнул на нее Пул со свирепостью, показывавшей, насколько были расстроены его собственные нервы; более того, когда столь внезапно раздалось рыдание девушки, все вздрогнули и повернулись к двери, ведущей в комнаты, с таким выражением, словно ожидали чего-то ужасного.
— Ну-ка, подай мне свечу, — продолжал дворецкий, обращаясь к кухонному мальчишке, — и мы сейчас же со всем этим покончим.
После этого он почтительно попросил мистера Аттерсона следовать за ним и через черный ход вывел его во двор.
— А теперь, сэр, — сказал он, — идите тихонько: я хочу, чтобы вы слышали, но чтобы вас не слышали. И вот что еще, сэр: если он вдруг пригласит вас войти, вы не входите.
Нервы мистера Аттерсона при этом неожиданном заключении так дернулись, что он чуть было не потерял равновесия; однако он собрался с духом, последовал за дворецким в лабораторию и, пройдя через анатомический театр, по-прежнему заставленный ящиками и химической посудой, приблизился к лестнице. Тут Пул сделал ему знак остановиться и слушать, а сам, поставив свечу на пол и сделав над собой видимое усилие, поднялся по ступеням и неуверенно постучал в дверь, обитую красным сукном.
— Сэр, вас хочет видеть мистер Аттерсон, — сказал он громко и снова судорожно махнул нотариусу, приглашая его слушать хорошенько.
Из-за двери донесся голос.
— Скажите ему, что я никого не принимаю, — произнес он жалобно и раздраженно.
— Слушаю, сэр, — отозвался Пул почти торжествующим тоном и, взяв свечу, вывел мистера Аттерсона во двор, а оттуда направился с ним в большую кухню, огонь в большой плите был погашен, и по полу сновали тараканы.
— Сэр, — спросил он, глядя мистеру Аттерсону прямо в глаза, — это был голос моего хозяина?
— Он очень изменился, — ответил нотариус, побледнев, но не отводя взгляда.
— Изменился? Еще бы! — сказал дворецкий. — Неужто, прослужив здесь двадцать лет, я не узнал бы голоса хозяина? Нет, сэр. Хозяина убили; его убили восемь дней назад, когда мы услышали, как он вдруг воззвал к Богу; а что теперь там вместо него и почему оно там остается… это вопиет к небесам, мистер Аттерсон!
— Вы рассказываете странные вещи. Пул; это какая-то нелепость, любезный, — ответил мистер Аттерсон, прикусывая палец. — Предположим, произошло то, что вы предполагаете предположим, Доктор Джекил был… ну, допустим… убит. Так зачем убийце оставаться там? Этого не может быть. Это противоречит здравому смыслу.