Джон многое отдал бы за то, чтобы поговорить с ним о том, что произошло в Святой земле, после того как Хьюберт остался там во главе английской армии, а Джон и король отправились в свое злополучное путешествие домой. Он надеялся, что завтра у них найдется время вспомнить прошлое, после того как они встретятся с шерифом и уладят свои разногласия относительно юрисдикции уголовных дел. Джон в очередной раз обвел взглядом шумный зал и отметил про себя контраст между разодетой и пресытившейся конгрегацией и населением города, большая часть которого жила в условиях ужасающей бедности, как в Бретэйне или как Бородатая Люси на Экс-айленде.
Воспоминание о старой карге заставило его вернуться мыслями к нынешним проблемам – у него осталось неприятное ощущение, что Люси что-то скрывала, и Джон снова решил наведаться к ней через день или два. При этом он еще раз оглядел зал, чтобы убедиться, что на банкете не было ни Годфри Фитцосберна, ни его жены Мабель. Он предположил, что Годфри решил отсидеться после событий последних дней, а Мабель, вероятно, выполнила свою угрозу и оставила его.
Фитцосберн отсутствовал и во время службы в соборе, когда Хьюберт Уолтер отслужил торжественную мессу, а потом прочел молитву. Должно быть, серебряных дел мастеру нелегко было решиться пропустить такое событие, особенно если учесть, что он был заметным членом гильдейских собраний в городе. В общем-то, Джон ожидал увидеть его здесь, как свидетельство того, что он не обращает внимания на порочащие его слухи.
Вечер тянулся дальше, и Джон съел все, что хотел, и выпил больше, чем нужно. Никто не мог уйти до тех пор, пока епископ и его вельможный гость не встанут из-за стола, так что ему приходилось терпеть с одной стороны скрипучий голос Матильды, а с другой – чавканье и хлюпанье ненасытного каноника, который, после того как перестали подавать новые блюда, принялся в неимоверном количестве поглощать лучшее вино епископа.
Внезапно коронер заметил знакомую фигуру, стоящую в дверях, которые вели из зала во двор дворца. На мгновение ему показалось, что вино сыграло злую шутку с его зрением, но это, несомненно, их служанка Мэри стояла в дверях, обшаривая глазами зал. Взгляды их встретились, и она оживленно замахала руками, а потом поманила его за собой.
Джон, радуясь хоть какому-то предлогу отвлечься, – если только Мэри не пришла сообщить о том, что его дом горит, – отодвинул стул и начал протискиваться по узкому проходу между стеной и спинами обедающих. Оттолкнув слугу, балансировавшего с четырьмя большими кружками эля в руках, он добрался до дверей. Мэри, с наброшенным на голову и плечи одеялом, показала пальцем к выходу.