– Леди отправились вместе с лордом Уильямом на рынок в королевский Тайнтон, сэр Джон, но они скоро должны вернуться.
Коронер обрадовался тому, что у него есть время до возвращения семейства, чтобы сообщить дурные вести.
Они поднялись в светелку на верхнем этаже, куда вела наружная деревянная лестница, которую в случае нападения можно было сбросить вниз, чтобы оборонять комнаты наверху. К счастью, в этом никогда не возникало необходимости с тех самых пор, как Саймон де Вулф, солдат и отец Джона, построил новый дом.
Они расселись у камина, в котором тлели поленья, и Алси разлил вино троим мужчинам. После этого он поспешил удалиться, чтобы организовать еду внизу, в зале.
Джозеф оказался весьма проницательным и мудрым, как о том и свидетельствовали era длинная седая борода и вся ветхозаветная внешность. Не тратя времени, он обратился к коронеру, с которым за последние годы неоднократно сталкивался по различным делам:
– Ну, Джон, выкладывай! Не за тем ты привел нас сюда, в эту глушь, чтобы угостить вином и показать свой дом.
Коронер перевел взгляд с отца на сына и вновь на отца. С момента их встречи на реке Эдгар не проронил ни слова и выглядел утомленным. Его оторвали от его любимых трав и припарок, заставили скакать полдня, чтобы осмотреть утонувшие тела, – все это нисколько не радовало его, особенно теперь, когда выяснилось, что им придется возвращаться в Торр. Но следующие несколько минут должны были стать худшими в его двадцатидвухлетней жизни.
Де Вулф глубоко вздохнул.
– Это не имеет отношения ни к потере тобой корабля, ни к гибели твоих людей, Джозеф, – начал он. Медленно и бесстрастно он перечислил события прошлой ночи в Эксетере, ища и не находя способа смягчить дурные вести.
Оба отреагировали сначала потрясенным молчанием, потом недоверием, которое сменилось ужасом, и, наконец, необузданной яростью. Даже Джон поразился, увидев, в какое бешенство пришел вялый и апатичный ученик аптекаря. Хотя у него не было меча, из ножен на поясе Эдгар выхватил кинжал и, со свистом рассекая им воздух, бесцельно метался по комнате.
– Я убью его, будь он проклят! Кто бы он ни был, я убью его! Я не успокоюсь, пока он не издохнет! – Постепенно ярость сменилась слезами. Джон не был уверен, были ли они вызваны жалостью к Кристине или к самому себе.
Его отец, чье лицо раскраснелось от гнева, пребывал в не столь глубоком отчаянии, зато горел такой же жаждой мщения. После нескольких минут бесплодной ярости Джозеф притянул сына к себе и обнял за плечи, желая утешить. Он посмотрел поверх головы Эдгара на коронера.