Через реку был переброшен шаткий пешеходный мостик, соединявшийся с трактом, ведущим на запад, но идти по нему можно было только пешком, а скоту, лошадям и повозкам приходилось переправляться вброд. В последние четыре года неоднократно пытались построить надежный каменный мост. Однако у строителя Уолтера Герваза закончились деньги, поскольку сооружение пролета требуемой длины оказалось чрезмерно дорогим. Как раз напротив недостроенных мостовых устоев коронер и его помощник и обнаружили Фрог-лейн – Лягушачью улицу, чье название как нельзя лучше подходило этой болотистой местности. Они вышли из Западных ворот и зашагали вдоль дороги, все еще припорошенной легким снежком, а потом, хлюпая по грязи, спустились по болотистому берегу к началу этой забытой Богом улочки. По обеим сторонам ее стояли лачуги, еще более жалкие, чем в Бретэйне. В каждой халупе горел костер, и дым клубами поднимался к свинцовому небу. Несколько хибар выгорели дотла, их остатки представляли собой наглядное свидетельство того, насколько опасен открытый огонь для жилищ, сооруженных большей частью из сплетенных ивовых прутьев, оштукатуренных снаружи глиной.
За ними по пятам следовала обычная ватага босоногой детворы, явно не страшившаяся декабрьских холодов. Между лачугами сновали женщины, закутанные в истрепанные платки, а мужчины с мешками из-под овса на плечах, заменявших им плащи и накидки, таскали тюки сырой шерсти из гавани, которая располагалась ниже по реке, к валяльной фабрике в конце улицы.
– Где живет Бородатая Люси? – требовательно спросил Джон у ближайшего и самого грязного сорванца, не отстававшего от него ни на шаг.
Мальчонка хитро ухмыльнулся и вместе со своими товарищами принялся скакать вокруг, приложив растопыренные пальцы ко лбу, изображая рожки.
– Бородатая Люси, Бородатая Люси-ведьма! – хором скандировали они.
Гвин вознамерился отвесить подзатыльник главарю, но тот ловко увернулся.
– Где она? – заревел он.
Один из мальчишек, более других склонный к общению, взмахом руки указал на хижину, стоящую в стороне от улицы, на огромном, поросшем камышом пустыре.
Двое судейских зашагали вдоль вонючей траншеи, которая вела к указанной мальчишкой развалюхе, и вскоре оказались в настоящем болоте, которое издавало хлюпающий звук при каждом их шаге.
– Клянусь святыми Петром и Павлом, это, должно быть, самое паршивое место во всей округе, – выругался де Вулф, чувствуя, как вода просачивается внутрь его кожаных ботинок.
– Не может быть, чтобы такая знатная леди, как Адель де Курси, приходила сюда, – возразил Гвин.