Сейчас по левому борту лежат берега древней страны Португалии. Самая западная ее оконечность мыс Кабо да Рока есть самая западная точка Европы и всей Евразии. Я побывал на ней однажды. Наша машина долго пробиралась по извилистой горной дороге, но вот старые придорожные деревья вдруг разом раздвинули свои густые ветви, и нам в лица ударил торжествующий свет океана. На мысу притулился небольшой поселок, поодаль от него возвышалась белая каланча старинного маяка, а у самого берега мы увидели главную здешнюю достопримечательность — невысокий обелиск из потемневшего под дождями камня. Надпись на обелиске подтверждала: здесь самая западная точка континента. Поверх этой надписи на цоколе обелиска несмываемой белой краской размашисто была выведена еще одна надпись: «Смерть фашизму!» Ее буквы поблекли, она была сделана давно, еще в те времена, когда в Португалии властвовал Салазар и власть его распространялась и на Анголу. И все-таки его не побоялись ни здесь, ни в Анголе — как раз в это время Луис прикрепил на стене своей комнаты вырезанную из журнала фотографию русского летчика.
Всего несколько шагов от монумента по мягкой, мясистой, напоминающей морские водоросли траве, и перед нами уже действительно сам край. Нога замирает перед глубоким провалом. Внизу узкая полоска каменистого пляжа в пенной бахроме волн. Океан! Сделаешь глоток его влажного ветра, и кажется, сил прибывает.
Вот я и добрался, наконец, до точки, о которой мечтал! Мог ли надеяться когда-нибудь на нее вступить? Однако судьба была милостива: ступил! Теперь у меня дубль. Подогреваю самолюбие: мало найдется таких!
Мы идем к туристскому коттеджу. За столом сидит немолодой сеньор со скучающим чиновничьим лицом. За определенную мзду он выдает свидетельство о том, что ты действительно побывал на мысе Кабо да Рока. Рука чиновника, который выписывал мне это нарядное, похожее на почетную грамоту, свидетельство, была решительна, деловита и бесстрастна, как у хирурга.
— Давно вы здесь работаете? — спрашиваю я.
— Давно! — он бросает на меня мимолетный, ничего не выражающий взгляд. Давно работает, и, конечно, ему давно обрыдли бесчисленные туристы со всего мира со своими дурацкими вопросами.
— Сколько вы таких свидетельств уже выписали?
— Миллион, — он в драматическом жесте вскидывает руку, и в жесте молчаливая мольба: отвяжись!
Сопровождавший меня что-то говорит ему по-португальски.
В глазах чиновника медленно пробуждается мысль. Вдруг он вскакивает и с неожиданной ребячливой восторженностью хлопает в ладоши.
— Наконец-то! Наконец-то я вас дождался! Почему же вы заставили себя так ждать! — он обращался ко мне, как давнему знакомому, с упреком, будто я его в чем-то подвел. — Да, здесь бывали и русские. Мало, но бывали. Однако ни одного из тех, кого я ждал. И вот наконец…