Прекрасная конъюнктура в Бенилюксе
Их было не так уж много, легковых автомашин, которые стояли с работающими двигателями у пограничного пункта, дожидаясь своей очереди. Формальности выполнялись быстро. За каждого старичка, или за «означенное лицо», взимали тысячу бельгийских франков или семьдесят гульденов, затем вручали официальное разрешение.
«Добро пожаловать в Бенилюкс!» — гласила надпись на больших щитах, а ниже, как девиз: «Лучший в мире сервис!»
Джеймс рысцой выбежал из таможни, держа в руке сложенный листок с разрешением. Он открыл дверцу итальянской машины с британским номером и уселся за руль. Мельком взглянул назад, на своего одряхлевшего отца. Тот сидел неподвижно, с восковым от болезни лицом, обложенный подушками, ноги укутаны пледом. Рядом Элин.
— Через час мы будем на месте, слышишь, па? — сказал Джеймс успокаивающим тоном.
Отец прокашлял что-то в ответ, с трудом повернул голову налево и уставился рассеянным взглядом в окно.
Отдельные фермы с белеными домиками вскоре уступили место большим деревням, нанизанным одна на другую, как звенья цепи. Вслед за ними сразу появился город.
— Сколько велосипедов и детей! — заметила Элин.
— Я рад, что нам удалось забронировать места в пансионате, — сказал Джеймс. Было неясно, к кому он обращается. — Теперь у нас есть определенность, не надо больше ничего искать, нервничать.
Жена Джеймса выглядела намного моложе его. У нее были большие глаза с тонкой, благородной линией бровей, но неприятный рот и совсем некрасивые губы. Раскрыв туристическую брошюру, она внимательно изучала схематический план города.
— Там, у церкви, нужно повернуть направо, — сказала она. — Потом доехать до большого перекрестка и снова направо, а потом ищи сам среди маленьких улочек, которые выходят на канал. Гостиница обозначена красным кружочком.
Она разгладила твидовую юбку, сняла с нее ниточку. Затем взглянула на сидевшего рядом старика: глаза его были закрыты. Она помолчала, продолжая следить за дорогой. Они доехали до церкви и свернули направо на широкую улицу.