Но что мне делать в случае таком,
когда в окрестной рощице зелёной
берёзка-полоняночка тайком
кивнёт приватизированной кроной?
Я перед ней, дыханье затая,
стою, как пень, и медленно въезжаю:
была ничья и, стало быть, моя;
теперь — его и, стало быть, чужая.
А он возводит львиное крыльцо,
он голубые зафугачил ели.
И уж не бросишь ваучер в лицо —
грешно сказать, не про́пили — проели.
Продам пальто (ещё не холода).
В конце концов не всё ему смеяться!
Ох, посмотрю я на него, когда
наступит год две тысячи семнадцать!
1994