— Вот ты какая, Золотая Степь, — задумчиво произнес Ромка.
Была ночь, где-то в районе полуночи, по Ромкиным ощущениям. За спиной был перевал, с осиными гнездами, впрочем, здесь, наверху, гнезд тоже хватало. Также за спиной, но справа и слева возвышались горы, полная луна освещала их, и зрелище, если честно, было совершенно волшебным.
А впереди и внизу, залитое лунным светом, было море, бесконечный песчаный пляж, белый в ночном свете, и невысокие волны, бегущие к берегу.
— Здесь не было моря, — сказал, наконец, Лар.
— Зато сейчас здесь нет степи, — отозвался Ромка. — Что будем делать?
— Лети вниз и вправо, как можно дальше вдоль берега.
Ромка привычным усилием заставил свою недавнюю палатку поднять его в воздух и заскользил вниз, уходя вправо, над кустарником, ульями и бегущими вниз по склону мелкими ручейками.
— Зачем мы движемся вправо? — поинтересовался он через несколько минут.
— А головой подумать? — Ромкин внутренний демон явно был не в настроении.
— Ну… Берег везде одинаков. Мы… А! Я понял! — воскликнул Ромка. — Мы уходим от перевала. А осы едят птиц, значит, чем дальше от перевала, тем меньше должно быть ульев. Так?
— Да. Вот только никто не мешает одной глупой осе улететь в сторону и основать там улей. А на тебя, к сожалению, одного улья хватит, — сказал Лар. — Да что там! На тебя хватит одной такой осы, ну, двух. Ладно, трех, но это с гарантией.
— Да, — согласился Ромка. — Пожалуй. Значит… Значит, днем летать нельзя?
— Не то чтобы нельзя, но опасно.
— До берега тогда и пешком вдоль воды?
— Вдоль воды тоже можно много кого встретить, — вздохнул Лар. — Снова мы влипли.
— Да ладно. Ну съедят… Выход все равно найдется.
— Ты что, все-таки перегрелся?
Пришлось рассказывать анекдот, тот самый, про «даже если вас съест лев, у вас все равно есть два выхода».
* * *
А потом они увидели корабль. Собственно, корабль они видели с самого начала, но с перевала, под тем углом непонятно было, что это такое: то ли волны блестят в свете луны, то ли скала такая.
Корабль был… Ромка живо вспомнил картины Сальвадора Дали, мама очень любила этого художника, и соответственно, у них с Петькой не было выбора. Так вот, Дали, если бы нарисовал разбитый парусник, сделанный из хрусталя и нержавеющей стали, то получилось бы именно это. Лунный свет. Мачты, тонкие и какие-то… Граненые, что ли? Не круглые, это точно. Снасти — тающие в воздухе тросы, какие-то плоскости. Остатки двух палуб, остатки бортов — все блестящее, местами прозрачное. Обломки, разбросанные вокруг. Ах да! Сам корабль лежал наполовину погруженный в прибрежный песок, вода едва до него доходила.