Маятник

Впоследствии Ромка много раз вспоминал этот разговор, пытаясь представить, а что бы было, если бы он не состоялся. И каждый раз получалось одно и то же. Не было бы ничего. То есть он бы просто пропал.

Сначала бы запутался, а потом, наверное, сломался. Даже не наверное, а наверняка. Потому что, когда человек запутался, он не знает, что делать. А когда ему при этом еще и плохо — он ломается.

Если бы не тот разговор. Один разговор, просто ни к чему не обязывающий треп, и оказалось, что он может изменить всю жизнь. Вот и говори после этого о Судьбе!

Вокзал встретил Ромку шумной толчеей, когда в толпе половина граждан вертит головой, пытаясь понять, куда идти, а вторая половина, уже понявшая, целеустремленно движется… во все стороны сразу. Он с родителями и братом Петькой почти без потерь прошел сквозь зал ожидания (Петька засмотрелся на носящихся под крышей голубей, неведомо как попавших в закрытое вроде бы здание) и выбрался на перрон. Стоял вечер, совсем еще ранний, но небо уже начало темнеть, становиться из белесого темно-синим, а теплый летний ветерок разносил над толпой запахи пирожков «с котятами» и угольных печей, в которых на поездах дальнего следования греют воду. Запах предстоящей дороги и приключений.

Из дома они выехали с солидным запасом в расчете на пробки — ну судите сами, какая же Москва без пробок! — но расчет странным образом не оправдался, словно водители и светофоры сговорились, и в итоге вся дорога заняла чуть больше получаса. Чудо, если вдуматься, а в результате им даже пришлось подождать, пока подадут поезд.

В Крым через Харьков.

То есть в Харьков на поезде, а дальше их с Петькой должны были встретить. Наконец, зеленая с прожектором точка, маячившая в том месте, что заменяет в городе горизонт, надвинулась, загудела, защелкала и обернулась железнодорожным составом, а потом они долго топали по платформе навстречу потоку пассажиров из поезда, прибывшего на соседний путь, болтая о пустяках и волоча за собой сумки на колесиках. Конечно, рюкзаки им взять не разрешили, ибо не солидно.

Сначала родители сдали их с Петькой проводнице, толстой добродушной тетке, прекрасно говорящей по-русски, но иногда вставляющей украинские словечки, и получили клятвенные заверения, что детей по пути не потеряют, не съедят («Шо туть исты-то?») и не заставят толкать состав, если тот забуксует.

Потом они забежали в пустое еще купе, в два счета закинули сумки на поперечную багажную полку, ту, что над дверью, и немного подрались подушками. Пыль столбом!

Выскочили в коридор, отфыркиваясь от пыли и хохоча.