Едва хозяину доложили, что к нему явился Михайла Митряев, Гурьян Гурьяныч распорядился провести к нему гостя и подать восточных сладостей с фруктами и португальского вина. Михайла Митряев, несмотря на свои юные годы, уже успел доказать многим, в том числе и Гурьяну Гурьянычу, свою серьезность и деловитость, поэтому солидный, уже в немалых годах купец Прозоров принимал его не просто с охотой и доброжелательством, но и как равного себе.
Началась беседа, как водится у приличных людей, с приветствий, расспросов о здоровье и благополучии домочадцев. А тут и прозоровский слуга подоспел с большим серебряным подносом.
– Угощайся, Михайла. – Прозоров сделал приглашающий жест рукой, после чего взял с подноса большую пузатую бутылку и, вытащив торчащую из горлышка пробку, налил вина в высокие стеклянные бокалы на длинных ножках. – Португальское. Попробуй, Михайла.
И гость, и хозяин сделали по глотку великолепного портвейна, наслаждаясь его вкусом и ароматом.
– Я, Гурьян Гурьяныч, пришел поблагодарить вас за помощь, – сказал Валентин, поставив бокал на поднос. – Уж так в суде здорово получилось… Куда уж лучше.
Прозоров ухмыльнулся:
– Это надо не меня благодарить, а старого Прова. Я-то хоть и говорил с ним, как ты просил, но насчет лишения имущественных прав – это он уже сам.
– У него что, свой зуб на Мудра был? – удивился Валентин.
– Насколько мне известно, нет. Мудр Лукич его, в отличие от многих, умудрился ни разу не задеть. Но… – тут Прозоров замялся, – уж не знаю как сказать, чтобы невольным словом не задеть твою матушку…
Валентин пожал плечами:
– Чего уж там… Мы люди дела. Как есть, так и говорите.
– Видишь ли, Михайла, Мудр Лукич – это ужасный сон каждого купца, ставший явью. Ты еще очень молод, не знаю, поймешь ли…
– Постараюсь. Вы продолжайте, Гурьян Гурьяныч.
– Ладно. Так вот… – Прозоров сделал еще один добрый глоток. Его примеру последовал и Валентин. – Пока ты молод, ни о чем таком не думаешь. Работаешь себе, как черт, здоровья своего не жалея, и хоть бы хны. Но вот вошел ты в возраст. Дело твое расцвело и окрепло, дети твои подрастают, дом у тебя – полная чаша. Живи, казалось бы, и радуйся только. Но… – Прозоров взял с подноса сливу, разломил ее, косточку положил на поднос, а сливу отправил в рот. – Появляются у тебя первые болезни. То тут заболит, то там… К лекарям когда обратишься, а когда и нет за недосугом. А тут еще слышишь: тот скоропостижно скончался и этот скоропостижно… И ведь все твои ровесники. Ну… Или чуть-чуть постарше. И волей-неволей начинаешь ты думать о неизбежном. Ведь все под Богом ходим. А вдруг завтра и я эдак вот сковырнусь? Как оно все без меня будет? И вот в такой вот момент составляет человек свою первую духовную