Но когда-то она все равно придет. Ему нужно было только поехать к ней, сесть перед дверью и ждать.
Он вышел из дома и увидел ее. Она не улыбалась, скорее выглядела смущенной, словно ее поймали на месте преступления. Похоже, она опасалась, что он почувствует себя в осаде и что она будет мешать ему. Конечно, она не заинтересовала его, иначе бы он пришел.
Он подошел, минуту молча стоял рядом и в конце концов обнял ее.
– Мой холодильник пуст, – сказал он. – Пойдем к тебе?
Она стояла возле кухонного стола, резала лук, чеснок, помидоры, оливки, перец и казалась ему еще прекраснее, чем накануне. Потом она наполнила небольшие сковородки брынзой, добавила туда свежего зеленого перца, нарезанные овощи, приправу и засунула все это в печь.
Он сидел за маленьким столом у окна, за которым места было только для двоих, и наблюдал за ней. Она поставила на стол белый хлеб, графин с минеральной водой и бутылку вина.
– Ты вчера сказала, что твоя мать немка, а отец итальянец? Эльза только кивнула.
– Где живут твои родители? Здесь? В Сиене?
Она посмотрела на него и на минуту задумалась, прежде чем ответить.
– Нет. Мой отец живет приблизительно в тридцати километрах отсюда, в маленьком городке, в Монтефиере, а мать умерла.
– О… – только и сказал он.
– Это было недавно, она умерла всего лишь пять месяцев назад.
– Она была больна? – осторожно спросил он.
– Да, она сошла с ума. Она была душевнобольной. Она сама себя довела до смерти. Мы все подозревали, что так и будет.
– А что случилось? Я имею в виду, что произошло?
– Она утонула в море. Заплыла слишком далеко, и водоворот затянул ее в глубину. Ее тело так и не нашли.
– Может быть, она еще жива?
– Нет.
Эльза улыбнулась, что показалось ему странным.
– Люди с берега видели, как она ушла под воду. Она не всплыла снова.
Эльза вытащила сковородки из печки и открыла бутылку вина.
– Buon appetito.
Запеченный овечий сыр был великолепен, и он чувствовал, как с каждым глотком ему становится все лучше и лучше.
– Извини, что я не пришел раньше. Но у меня в голове была музыка, и я должен был записать ее. Я просто забыл перезвонить тебе.
– Я так и подумала.
Она улыбалась, и он успокоился.
Во время ужина он рассказывал ей о своей работе. О нерешительных режиссерах, которые всегда хотят чего-то другого, но не знают, чего именно. О композициях, над которыми он работал неделями, для того чтобы за ночь перед записью с концертом полностью переписать все заново. О картинах, которые не вызывали ни единого звука у него в голове. И о картинах, которые рождали у него в голове целые симфонии.