Эльза стояла перед зеркалом в ванной, держа в одной руке таблетки, а в другой – стакан с водой, и разглядывала себя. Она пыталась прочесть по своему лицу, действительно ли хочет проглотить эти таблетки. Решимость, которая в Пиенце придавала ей уверенности, постепенно улетучивалась.
Она положила три драгоценные таблетки на край умывальника. Если хотя бы одна из них упадет в сток, все пропало.
Потом она пошла в комнату и поставила диск с музыкой Моцарта. «Амадеус, – подумала она, – папа и, если хочешь, даже Фрэнки, будь ты проклят, мне так не хватает тебя, а этот ребенок был бы единственным напоминанием о тебе!»
Она открыла окно. Воздух был влажным и холодным, и ее охватил озноб. В доме на противоположной стороне улицы какая-то женщина подметала балкон. «Что за глупость! – подумала Эльза. – Что за полная глупость при такой погоде подметать балкон!»
Женщина заметила Эльзу и помахала ей. Эльза махнула рукой в ответ. И поскорее закрыла окно, прежде чем женщина смогла что-нибудь крикнуть или что-то спросить у нее. Звуки музыки Моцарта повергли ее в еще большую печаль, хотя казалось, что это невозможно, и она выключила проигрыватель.
Впервые ей в голову пришла мысль, что следует убить не только ребенка, но заодно и себя. В принципе, ей было все равно. Но она не знала, как это сделать.
Она подсела к письменному столу, вытащила из ящика стола новенький блокнот, который купила несколько дней назад, и сняла колпачок с авторучки с пером.
– «Прости меня, Амадеус, – написала она, – но ничего не получится. Я не могу родить его».
В этой фразе было что-то бесповоротное – возможно, потому что она была написана на белом листе бумаге. Она словно выносила окончательное решение.
Над ее письменным столом висела фотография Эди. Он держал стаканчик с мороженым, подняв его вверх, словно букет цветов, и улыбался. Его лицо поражало наивностью и внушало страх своим затаенным безумием.
«Нет, – подумала она, – нет, действительно нельзя. Не дай Бог, еще раз… Нельзя, чтобы ребенок был таким, как Эди».
Она написала и это тоже.
Она вернулась в ванную. И когда снова посмотрела в зеркало, то поняла, что не имеет права убивать себя.
Чтобы проглотить три таблетки, ей понадобилось двадцать семь секунд. Потом она запила их стаканом воды из-под крана.
В спальне она сняла джинсы и пуловер, забралась в постель и натянула одеяло на голову. Ей хотелось спать как можно дольше, до тех пор, пока придет время принять простагландин, чтобы положить всему этому конец.