Очень скоро он пришел с двумя пакетами еды.
— Как много ты можешь съесть? — спросил он. — Я понял, что совсем это забыл.
Он взял китайской еды, которую Ру любила, но купил ее еще на четверых. К счастью, в пакетах были вилки и салфетки — у Шона подобные вещи не водились.
— Шон, — сказала Ру, ей нравилось произносить его имя, — сядь, пожалуйста, и пока я буду есть, расскажи о своей жизни.
Она знала, как он выглядел, когда его обратили, но ничего не знала о его детстве. Это вносило беспорядок в ее голову.
— Когда я был в Пайнвилле, — стал рассказывать он, — я заглянул в окна дома твоих родителей. Мне было любопытно, вот и все. В гостиной сидел твой отец, уставившись на огромную стеклянную витрину во всю стену.
— Там весь мой хлам, — тихо сказала Ру.
— Короны, призы, наградные ленты.
— О, боже мой, они все еще держат это на виду? Это так… печально. У него в руке была рюмка?
Шон кивнул.
— Почему ты рассказываешь мне об этом, когда я спрашиваю тебя о твоей жизни?
— Ты, будучи признанной королевой и имея целую стену корон, безусловно, относишься к американской аристократии, — произнес он, добавив связующее звено.
Она рассмеялась — ну, разве он не чудо?
— Ты-то относишься, — повторил он, — и я знаю, что ты слышала, как Сильвия назвала меня аристократом. Так вот, она шутит. Мое происхождение куда более скромно.
— Я заметила, что ты со знанием дела можешь застелить постель, — сказала Ру.
— В отношении обслуживания людей я могу сделать все, что угодно, — продолжил Шон. Он выглядел спокойным, но Ру знала, что это только видимость — что-то было в том, как лежали его руки на краешке стола. — Большую часть своей человеческой жизни я был слугой.
— Так ты был джентльменом[14] джентльмена? — Её глаза загорелись любопытством.
Его, казалось, поразила такая реакция.
— Да, я из семьи бедняков. Мне было всего одиннадцать, когда умер отец, и я не мог работать в кузнице за него. Мама была в полной растерянности. Нас было пятеро, и пришлось продать кузницу, переселиться в домик поменьше, а моей старшей сестре — ей было пятнадцать лет — пришлось выйти замуж. Я же должен был найти работу.
— Бедняжка, — сказал Ру. — Тебе так рано пришлось бросить школу!
По лицу Шона скользнула улыбка:
— Для таких, как я, не было школ. Я умел читать и писать, потому что меня научил наш священник. Мои сёстры не умели, потому что никому не приходило в голову, что это им может понадобиться. Он нахмурился:
— Ты почему не ешь? Я не для того принёс еду, чтобы она остыла.
Ру опустила голову, чтобы скрыть улыбку, и снова взялась за вилку.