Я только сейчас заметила, что он просто чертовски красив, и не безликой красотой рекламных героев, чьи лица невозможно запомнить. Глядя на него, вспоминались разбойники и ковбои из старых американских вестернов, суровые лица которых с пронзительным взглядом, готовым в любой момент перехватить чужое, несущее смерть движение, и дубленой солнцем и ветром кожей, были, возможно, грубоватыми, но красивыми именно по-мужски.
Черты лица этого человека также несли на себе отпечаток ума, сдержанности и воли: темные, почти черные слегка вьющиеся волосы, зачесанные назад; крупный нос с чуть заметной горбинкой; выразительные глаза по-настоящему синего цвета, дерзко смотревшие из-под низко нависающих бровей; твердые, упрямо изогнутые губы; резко очерченные, туго обтянутые кожей скулы, отливающие синевой от просвечивающей щетины, что, кстати сказать, только усиливало общее впечатление мужественности, исходившее от всего облика. И все это вместе создавало эффект потрясающий и даже ошеломляющий — лицо человека, однажды увидев которое, не скоро сможешь забыть, даже если захочешь.
— Ну, и как я вам? — повернувшись вполоборота ко мне, спросил объект моих наблюдений.
Успев заметить в его глазах зарождающийся огонек смеха, я быстро отвернулась. Мне как-то не пришло в голову, что он может заметить мое бесцеремонное разглядывание — я чересчур увлеклась.
— Никак, — более подходящего ответа у меня не нашлось, и я, пытаясь скрыть смущение, поспешила перевести разговор на другую тему.
— И все-таки, куда вы меня везете? В милицию? — неуверенно спросила я.
— В милицию? — удивленно переспросил он. — Вообще-то нет, хотя, может, и стоило бы, если бы это пошло вам на пользу. — Он немного помолчал, словно проигрывая в уме варианты «за» и «против». — Но мне почему-то кажется, что в вашем случае это не имеет смысла, мы только зря потратим время. К счастью, никто не пострадал, так что оставим милицию на другой раз. Правда, хотелось бы, — добавил он и не без ехидства, — чтобы вы сделали соответствующие выводы, а потому следующего раза, надеюсь, не будет.
Господи, помилуй! Я украдкой взглянула на него. Представляю, что он должен обо мне думать. Мне захотелось как-то оправдаться, но вместо этого, от расстройства наверно, я сказала совсем другое:
— Вы сами во всем виноваты. Носитесь как угорелый, это же город, а не скоростное шоссе, — выпалила я и тут же, пожалев, прикусила язык.
Ну и ну... Я сама от себя не ожидала такой наглости. «Да что же это со мной происходит?» — еще больше расстроившись, подумала я. Решив, что меня явно заносит, я сжала губы, чтобы не ляпнуть еще какую-нибудь глупость.