— Шампанского?
— Хотите посмеяться над девушкой? Водки.
— Варенька, передай салатик!
— Я не Варенька, а это — не салатик.
Нарезка была надкусана, лаваш поломан, крышки отвинчены.
Стемнин украдкой наблюдал за людьми. Роль наблюдателя давала ему ощущение тайного превосходства. Пока у сотрудников не было ни одного конфликта, никто не перебежал другому дорогу, не подложил свинью, все были исполнены той парадной доброжелательности, что распространяется именно на малознакомых людей, с которыми предстоит длительная совместная работа.
Наконец дверь распахнулась, и в проеме появилась фигурка верховного главнокомандующего.
— Садитесь, Валентин Данилович!
— Сюда, сюда, между двух Лид, здесь можно желание загадывать.
— Что вам положить, Валентин?
Голоса стали тревожными, спутались, сникли и наконец совсем пропали: все видели, что руководитель недоволен. Более того, мрачен.
— Я не хочу есть. Спасибо.
— Рыбки, может быть?
— Не хочу. С вами — не хочу.
Как-то особенно неуместно перетряхивало воздух «Your own personal Jesus», но магнитолу не выключали. Те, кто подцепили вилками с тарелки, остановили руку или стряхнули недонесенное обратно, а те, кто оказался слишком скор, теперь жевали рывками и украдкой, стараясь как можно скорее проглотить.
Веденцов с пятнами злобного румянца на лице прицельно смотрел мимо сидящих и молчал.
— Теперь я вижу, — наконец раздался голос босса, — теперь мне ясно, кто вы такие.
— Да что случилось? — громко спросил Стемнин.
— Ничего. Зачем ждать меня? Я ведь тут никто. Тут вы главные.
— Вообще-то сегодня общий праздник, новоселье, — сказала Волегова, главбух.
— Да пошла ты на…
Вместо того чтобы тотчас встать и уйти с непотребного спектакля, Стемнин решил спасти положение.
— Можно тост? Дорогой Валентин Данилович! Поздравляем вас с новосельем. Вы автор многих будущих праздников. Давайте же дарить праздники друг другу, пусть с этого дня праздничность…
— Едите вы лучше, чем говорите, — оборвал его Веденцов.
— Ну хотите, я начну есть похуже?
— Теперь я увидел, какая у нас команда. — Веденцов даже не посмотрел в сторону Стемнина. — Надо приходить, вытирать о вас ноги, тогда вы будете знать, что такое уважение… И что такое работать в команде. Теперь я вижу, как вы меня, мать вашу, уважаете.
— Валентин! — среди всеобщей старательной бездыханности произнесла дизайнер Катя. — Вы — Близнец?
— Он Рак, — подал голос с другого конца стола Пинцевич.
— Тогда — не понимаю! Не понимаю. Ну вот я зайдусь если, наеду на всех, все испорчу себе и людям, потом простить себе не могу. Ну ладно, я — Близнец. А так — не понимаю.