До конца своих дней он ежегодно совершал путешествие в нехоженые места нашей страны.
Ездил сотни километров верхом по тайге.
За два года до смерти проплыл по порожистой, несудоходной реке Мензе на надувной резиновой лодке.
Об этих его путешествиях опубликованы (в книге «Вс. Иванов — писатель и человек», М., «Советский писатель», 1980) воспоминания его спутников, читинских писателей. Да и сам Всеволод Иванов описал свои путешествия в новелле–очерке «Хмель».
Я в этих путешествиях не участвовала, но мне хочется отметить, что, путешествуя, Всеволод Иванов не переставал искать свой юношеский идеал, свою Индию.
Только теперь это был поиск реального, собственного духовного совершенства. Отказ от убийства чего бы то ни было живого. Удачливый охотник — бил птицу влёт — он раздарил все свои ружья и даже присутствовать на охоте отказывался. Не только не убить, но и не обидеть человека, помочь ему — вот в чем видел писатель свой перевоплощенный индийский идеал.
Последние годы жизни, урывая львиную долю времени от своего творчества, он посвятил молодым писателям, неустанно помогая им как на посту председателя приемной комиссии СП СССР, так и председателя Государственной выпускной комиссии Литинститута.
Даже смертельно больной, в больнице, читал он, дабы восстановить справедливость, отвергнутые книги не принятых в СП авторов, а также рукописи «забракованных» дипломантов Литинститута.
Тогда же, в больнице, он записал: «Я принимал, и совсем недавно, кислород через трубочку Этот газ входит незаметно, и так же незаметно улучшается мир, то есть вам кажется, что он улучшился., Все ясно, просто, все разрешено, — а между тем вы всего лишь «на больничной койке», и мир, если привстать с этой койки и оглядеть только вашу палату, довольно сильно неблагоустроен. Тоже недавно один врач‑анестезиолог сказал: «При современном состоянии медицины мы способны уничтожить любую боль, Но как тогда, если не будет болей, мы установим состояние больного. <…> Если больной не будет нам говорить, что он чувствует, что у него болит, мы не в состоянии лечить его!»
Я думаю, что то же самое и в области литературы. Надо все‑таки, чтобы чувствовалась боль — если она есть, А что она есть, это несомненно.
Одни аресты и лагеря чего стоят!»
Всеволод Иванов приходит к умозаключению:
«Хотя и неуместны все пророки и прорицатели, особенно тогда, когда они сами не понимают, что делают. Тем не менее больное видение мира пришло и восторжествовало и будет торжествовать до тех пор, пока не вернется покой и самоуверенность, почти блаженство, XIX века, Но вернется ли? Цивилизации возвращаются редко — почти никогда Остается один путь — опираясь на добро, человеческий ум может достигнуть невообразимых высот!»