Всеволод Иванов непрерывно работал над стилем своих произведений. Стиль же был для него неотделим от содержания. Поэтому новое содержание всегда требовало, по его убеждению, нового стиля.
Тут и начинается парадоксальность.
Похвала чтимого и как человека и как писателя Алексея Максимовича оборачивается для Всеволода Иванова сомнением в правильности избранного им для «Похождений факира» стиля повествования.
Молодости, к счастью, свойственно рисковать.
Вторую и третью части «Похождений факира» Всеволод Иванов пишет совсем в иной манере, чем первую часть.
Дело не только в том, что он всё дальше уходит от автобиографичности. Впрочем, она не столь уж документальна и в первой части.
Всеволод Иванов записывает: «Мы, конечно, преувеличиваем тупость наших читателей, когда утверждаем, что в литературе нужно постоянно следовать литературным традициям Толстого и Чехова, не отступая от них ни на шаг. Читатель значительно умнее наших предположений. Если бы литературная критика разъясняла по‑настоящему сложнейшие литературные произведения, новая форма появилась бы быстрее».
Утверждение критики: «Наступило то время, когда писателю следует объяснить поведение своих героев одновременно и образно, и словесно — представляется мне сомнительным», — пишет Всеволод Иванов.
Читатель вправе спросить: а зачем она нужна, эта новая форма?
По мнению Всеволода Иванова, она не просто нужна, а — необходима.
Жизнь меняется, усложняется. Техника достигает невообразимого прежним человеком изощрения — как же может при таких условиях оставаться незыблемым искусство, литература.
Для каждой эпохи существует свой способ выражения. Каждая эпоха создает свой органичный стиль и язык, поэтому повторение стиля классиков всегда казалось Всеволоду Иванову противоестественным.
Однако, по его мнению, это никак не влияет на философское и общечеловеческое значение классики, ведь учитывая, что писалась она в свое, отличающееся от нашего время, читатель не может не воспринимать её по‑современному. Иными словами, истинное произведение искусства остается всегда современным, более того, и то время, когда оно создавалось, писатель, иногда сам этого не подозревая, предвосхищал будущее.
Теперь, в 1988 году, когда наш читатель зачитывается Платоновым, знакомится с произведениями «обэриутов», а в мировом масштабе театр абсурда стал уже прошлым, давно переваренным восприятием зрителя, приведенные выше призывы Всеволода Иванова к новой литературной форме полностью оправдались.
Литература не фотография, да ведь и в фотографии многое, если не все, зависит от выбранного фотографом ракурса. Один и тот же предмет или человека можно снять так, что предмет произведёт впечатление одушевленного, а человек, наоборот, неодушевленного.